9:23 - полное отключение в сидячем положении на 9 минут.
это мой личный предел.
на сегодняшний день остается: mad man feels secret suicide.
Мне давно это выпало, но я не могу это расшифровать.
De-code. Dis-cover.
stay-with-me-forever.

Я могу ждать целую вечность. Я терпеливая.
Целая вечность стоит того, чтобы навсегда вернуться и остаться.
Если бы я только знала, где он, я бы непременно постаралась помочь ему.
- Почему ты телефон все время рядом держишь? ты что, без средства связи совсем не можешь?
- Нет. Это чтобы сразу взять трубку, если он вдруг позвонит.
я все еще не теряю надежды. Я ведь могу ждать целую вечность.
- Просто жди, он обязательно появится, в другом месте, в другое время, в несколько ином обличье, но - появится.
Запомнить, как формулу: другое место, другое время, немного другая внешность.
Вот и все, видишь, ждать - совсем безболезненно.
Я раньше ни о чем не жалела, теперь я жалею об одном: о том, как прошла наша последняя встреча и последний созвон. Я причинила ему сильную боль.
- Постой, остановись, мне нужно кое-что сказать! Это важно.
- прости, у меня больше нет времени.
У меня больше нет времени на тебя. Сегодня. В тот день.
Неужели у меня правда не было времени? Ложь. Мне просто было холодно, но не хотелось греться об другого человека.
Нужно было потерпеть. Еще пару лишних минут.
И потом:
- Наверное, я зря позвонил.
- Нет, не зря.
- Я ведь тебя совсем не понимаю.
глупый какой-то разговор получился. Бессвязный.
Я помню, в последние дни он стал таким странным, беспокойным и дерганным. И еще я помню, он все время хватал меня за руку, когда мы переходили дорогу. И он много оправдывался. И постоянно нервно на меня смотрел, начинал что-то говорить, а потом только качал головой - это было.
я повела себя так неверно.
нужно было его выслушать в последний раз, может быть, тогда бы он не пропал без вести. Может быть, тогда бы все обернулось по-другому.
А теперь - теперь мне остается только бесконечно ждать.
Целую вечность.
Это был Frelsara - значит, это была последняя надежда.

1. Пока все живут
   Я остаюсь здесь, в своем мирке,
   В своем маленьком мирке,
   Где нет места никому, ну разве что тебе...

   Когда-то все умрут,
   Я не умру, нет, ты не умрешь, нет,
   И может через много лет
   Я навсегда усну вечным сном и ты приснишься мне...

Пойми мою боль,
Я переплыву океан, весь мир переплыву,
Лишь бы ты помнил меня, принял мою любовь...

Но тебя не вернуть,
Тебя не вернуть, так что просто забудь
А я умираю...снова вновь и вновь и вновь..( тут, без тебя)
Но это не суть

2.Пока секунды бегут
  А я жду момент, новый рассвет.
  А вдруг тебя больше нет?
  Тогда я тоже с тобой умру,потому что я х о ч у к т е б е.  .  .

Пойми мою боль,
Я переплыву океан, весь мир переплыву,
Лишь бы ты помнил меня, принял мою любовь...

Но тебя не вернуть,
Тебя не вернуть, поэтому просто забудь
А я умираю...снова вновь и вновь и вновь..( тут, без тебя)
Но это не суть

Ты солгала мне. Уже в который раз я искал тебя по всему городу, обзванивая друзей и знакомых.
Никто не знал твоего места нахождения даже приблизительно. Я так волновался..
звонил тебе пол часа подряд и с каждым разом слышал равнодушный женский голос: "Абонент временно недоступен".
Я не знал что думать, куда звонить..не знал!
Ты пришла в три часа ночи. Я услышал твои шаги, потому что не спал всю ночь.
Знаешь, я заметил как в последнее время мы отдалились друг от друга и былой огонь давно потух.
Я впал в уныние, Мэри, я любил тебя. Я мечтал о сыне. Мы вместе мечтали, помнишь?
Обо все хорошем что может быть у нас. Почему ты стала другой? Я изменил тебя?
Вся наша бытовая жизнь удручала тебя и все просто надоело? Почему ты нашла другого?
Зачем? Я любил тебя, оберегал тебя, заботился о тебе и всегда ценил.
Год назад мы купили дом. Мы начали новую жизнь. Ты же хотела эту жизнь!
Все пропало..все стало ненужным. Знаешь..я простил тебя за эту измену, потому что люблю тебя больше всего на свете. Я давал клятву у алтаря, что буду с тобой всегда. Ты давала клятву!
Для тебя она ничего не значит.. нет..это не ты.. Я знаю другую Мэри, мою любимую нежную Мэри..мою..
И я не хочу развода.. я не верю.. как, как это все.. я в отчаянии.  чувствую себя брошенным покинутым и ненужным. И вся моя жизнь, все мои усилия в ней потеряли всякий смысл. Зачем мне теперь жить?
Зачем это все теперь мне...?

Будь счастлива, Мэри. Я люблю тебя даже на небе. . .

Я просто не понимаю.. Откуда у людей берется такое безразличие и жестокость? Почему люди носят только грустные улыбки и мрачные гримасы внутри себя?
Почему бы каждому из нас не носить где-то в сердце солнце?
Просто потому что мы люди. Несовершенные, нам далеко до идеалов. Мы закрыты в себе. Класс для себя и в себе.

Я виделась с ним. Мы просто гуляли, вспоминали прошлое. Счастивое, должна признать, прошлое. Вспоминали, как вместе хулиганили, как искали приключений на улицах спящего города.. Вспоминали, как зимой играли в снежки, как смеялись. Я хотела сказать ему, как он мне был тогда дорог.. И не смогла.
Он вспомнил мой любимый момент: зимой мы прогуливались вечером, держались за руки, и стояли под фонарем, и снег так красиво кружился над нами, постепенно укрывая землю толстым белым одеялом.
Мы просто разговаривали и разговаривали. Никакого дискомфорта. Просто приятно провели время.

Я любопытный зверек. Мне всегда все интересно. И я пойду за сыром в мышыловку не потому, что запах сыра привлекает, а потому, что интересно какой из себя этот кот, которого все мыши боятся.
Я любопытная. И потом мучаюсь.

Он больше не звонит и не пишет. Он появился на один долгий вечер в моей жизни и опять ушел. А мне обидно.
Поразмыслив немного, поняла, что скорее всего он просто поспорил с другом прийду ли я на свидание или нет. Ведь мы много месяцев даже не разговаривали. Вот ему и стало интересно.
Он тоже любопытный зверек.
А мне обидно.
Он ушел, а воспоминания остались.

Он не пишет и не звонит, а я жду. Чего я жду?
Дура.
Я же подозревала, что так и будет.
И сама я не напишу. Любопытная, но гордая.

Зверек попал на хищника.

Попробую вести этот блог, для того чтобы найти себя и разобраться в себе. Что имеем...
возраст 32 года
замужем
дочь 10 лет
А еще имеем во всю разгоревшейся кризис 30-ти лет со всеми проялениями.
Всегда трудно начать...но я буду стараться, т.к. есть много о чем поговорить (прежде всего самой с собой). Возможно никто и никогда не зайдет в этот блог,но все равно буду сама себя читать тогда:). Сама оценю себя как бы со стороны. Путано???а что делать...

обновляю себя здесь, да где угодно. только если бы было так легко закрыть глаза на все. на то, на что просто устала закрывать глаза. постоянно закрываю, но что оно мне дает? офигенно-супер-замечательное состояние? нет. я просто проглатываю в себя.. ну вот. я жалуюсь. не привыкла жаловаться, не люблю этого. обычно у меня все нормально всегда и для всех, но вот что-то как-то не удалось держать маску дальше. нет нет, вроде бы ничего катастрофического. меня так же любят, я так же люблю, но почему-то обижаюсь. может это часть меня - обижаться на всякую ерунду, a может я просто настолько неуверена в себе, что боюсь, переживаю. что это все не правда, что все закончится и снова будет как раньше. так, как я уже не хочу больше.
слишком много мыслей, так у меня всегда, но я уже привыкла к себе такой.

Нрав у Бенедикта переменчивый,  это уж он  и сам знает. День на день не
приходится. То другой раз с утра такая бодрость вступит беспримерная, каждая
жилочка так  и напружится: ыых!!!  Пол-света, думаешь, сворочу. Тогда руками
работать охота. Вот под такое дело и ищешь себе занятие: рубить  али тесать,
али что по  дому ладить, топор  али жбан соорудить, может, ведро  выдолбить.
Раз так вот дюжину тесовин для крыши обстругал. Право! Вот не  дать соврать,
дюжину! Ну не дюжину, так три штуки. Все равно много. И петь охота. Громко.
     То скука плаксивая нападет. Это больше к вечеру.  Особо  по осени, а уж
зимой-то едва ли не каждый день. Но и летом бывает.
     Вот ввечеру, как солнце западать начнет, - за волнистые поля,  за синие
горы, за  дальние леса, куда никто  и не хаживал, - как тени длинные падут и
будто  тишина подступит, - вот тут  оно и случается. Сидишь это на крылечке,
покуриваешь,  с соседями  переругиваешься. Мошки в воздухе толкутся. Вот все
птицы, все лесные пужалища вроде как приумолкли.  Будто кто прошел и пальцем
погрозил. А потом снова все враз  начали, да  уже другими голосами, ночными.
Из  дубравы шорох слышится, кулдыканье, чваканье, а иной раз засвиристит или
мякает по-нехорошему.
     Соседи говорят:
     - Это русалка, язви ее.
     А другие:
     - Ну щас, прямо. Это древяница, у ей гнездо тута.
     Тут баба-дура какая-нибудь встрянет:
     - Может, это слеповран.
     Все на нее и накинутся:
     - От то-то ты и  дура!!! "Слеповран"! Слеповран без голосу, на  то он и
слеповран!
     Баба глупая опять вякнет:
     - Может, он и слепой, а голос у его трубный. Я ж слышу, чай не глухая.
     Все:
     - Он слепой-то получше твоего видит! Что ему надо, он видит! У  его вся
сила-то в когтях! А не голос!
     Хозяин - бабы этой муж - замечание ей делает:
     -  Ладно,  баба,  поговорила, -  и  иди  себе. Вари чего-нибудь.  Много
рассуждать стала.
     Вроде бы все  как всегда: беседуют, мысли  сообщают, сумнения в природе
выражают. А Бенедикту вдруг так-то тошнехонько  станет! Будто вот тут вот, в
середке, изжога припечет,  а вокруг того печева, кольцом, - холод какой. И в
спине тоже вроде неудовольствие. И за ушами тягучка. И слюна горчит.
     Другой раз кому пожалуешься, а тебе и скажут:
     - Это тебе кысь в спину смотрит.
     Нет.  Вряд ли. Непохоже.  Это внутрях чего-то уклоняется, а может,  как
Никита Иваныч говорит, это ФЕЛОСОФИЯ.
     Смотришь  на  людей,  - на мужиков,  на баб,  -  словно впервые видишь,
словно ты  другой породы, али только что из  лесу вышел, али наоборот  в лес
вошел. И  все тебе в диковинку, в скучную диковинку.  Вот, думаешь, баба: ну
зачем она, баба? Щеки, живот, глазами мыргает, говорит себе чего-то. Головой
вертит, губами шлепает, а внутри у ей что?  Темнота мясная, кости скрипучие,
кишки колечком, а больше  и нет ничего. Смеется, пужается, брови хмурит, - а
есть ли  у ей  и  вправду чувства  какие? Мысли? А ну  как она  притворяется
бабой, а сама оборотень болотный? Вроде тех, что по кустам гукают, в  старой
листве шуршат,  скрипят  ветвями,  а  себя  не покажут? А вот  ежели встать,
подойти да проверить: пальцы рогулькой  расставить да ей в глаза-то тыкнуть?
Что будет? Вяк! - и упадет, верно?
     Ну,  ясно,  крику не  оберешься,  мужики тебе  по  шеям  накладают,  не
посмотрят, что  ты  государственный  писец, казенный голубчик,  - разворотят
тебе мордовасию; а ежели какой малый мурза дознание учинит, - клясться будут
и  божиться,  что  это  так  и было, что синяя харя -  это  у  тебя  обычное
Последствие, что и у родителев твоих такое же рыло неудобосмотримое на морде
висело, и у бабушки.
     Вот и сегодня, к  вечеру, в  аккурат  на самом рабочем месте, невесть с
какой причины у  Бенедикта  внутрях  ФЕЛОСОФИЯ  засвербила. Мутно-мутно, как
тень  под водой, стало  что-то  в сердце поворачиваться,  томить и звать,  а
куды? - и не скажешь. В спине как озноб  какой, и на слезу потянуло. И то ли
злоба разжигает, то ли летать хочется. Или жениться.
     Колобок из головы  нейдет,  страшная  такая  история. Как  он все  пел,
пел...  Все катился,  катился...  На сметане мешен, на окошке  стужен... Вот
тебе и стужен.
     Варвара Лукинишна тоже с разговорами с этими со своими неясными. "Конь"
ей знать  надо. Беспокойная какая.  Мало  ли что Федор Кузьмич, слава ему, в
стихах  выразит. На  то и стихи, чтоб ни бельмесу не понимать. А  что  Федор
Кузьмич,  слава ему, на голоса  разговаривает, так это что ж...  Это,  поди,
всякий  так.  Вон  Бенедикт:   с  утра  из  дому  по  солнышку  шел,  снегом
поскрипывал, мысли всякие хорошие в голове вертел, и все ему было нипочем. А
нынче, на ночь глядя, весь он словно другой: слабый, и боязливый, и  темь за
окошком такая,  что  на улицу  выйти, - как в валенок головой,  - а  надо. И
Оленьки нет, а без нее в избе еще тошнее.
     Ударили в колотушку: кончай работу.
     Голубчики  с  мест  повскакали,  письменные  палочки  побросали, слюной
свечки тушат, спешат, зипуны натягивают, в дверях толкаются. Шакал Демьяныч,
малый  мурза,  столы  обходит,  готовые  свитки  в  короб  собирает,  пустые
чернильницы  в  туеса  запихивает,  письменные  палочки  ветошкой  обтирает.
Ворчит, что ржави много изводим, что палочек не напасесси, дак  на  то он  и
мурза, чтобы  зудеть, людей язвить, а дана ему такая власть над нами, потому
как он  есть Ветеран Ледового Побоища. А что за Побоище, и в какие годы и  с
кем  Шакал Демьяныч  побивался, и  много ли  голубчиков уложил  палицей  али
клюкой, - про то не знаем, да и знать не хотим, да и скажут, - не запомним.
     Вот и кончен день,  и погас,  и  отгорел,  и  пала ночь  на городок,  и
Оленька-душа  растворилась где-то в кривых улочках, в снежных просторах, как
придуманная; и  съеден мимолетный друг-колобок, и теперь Бенедикту поспешать
домой,  добираться  по  пригоркам,   по  сугробам,  спотыкаясь  и  падая,  и
зачерпывая  снег рукавом, и нашаривая тропинку посреди зимы,  и разводя зиму
руками.
     Зима,  -  ведь  это что?  Это  как?  Это - вошел  ты  в  избу с мороза,
валенками топая, чтоб сбить  снег, обтряхиваешь и зипун,  и задубелую шапку,
бьешь ее с размаху об  косяк; повернув голову, прислушиваешься всей щекой  к
печному  теплу, к слабым  токам из  горницы: не погасло ли? - не дай  Бог; -
рассупонившись, слабеешь в тепле, будто благодаришь кого;  и торопливо вздув
огонь,  подкормив  его сухой, старой ржавью,  щепками, полешками, тянешь  из
вороха тряпиц еще теплый горшок с мышиными щами. Пошарив в потайном укрытии,
за печью, достаешь сверток с  ложицей  и  вилицей, и опять будто благодарен:
все цело, не поперли, вора, знать, не было, а коли и был, дак не нашел.
     И  похлебав  привычного,  негустого  супу,  сплюнув  в  кулак  коготки,
задумаешься, глядя в слабый, синеватый огонек свечки, слушая, как шуршит под
полом, как трещит в печи, как воет, подступает, жалуется за  окном, просится
в  дом что-то белое, тяжелое, холодное, незримое; и представится  тебе вдруг
твоя изба далекой и малой, словно с дерева смотришь, и весь городок издалека
представится,  как оброненный в сугроб, и безлюдные поля вокруг, где  метель
ходит   белыми  столбами,   как  тот,  кого  волокут   под  руки,  а  голова
запрокинулась;   и    северные   леса   представятся,   пустынные,   темные,
непроходимые, и  качаются ветки северных  деревьев,  и качается на ветках, -
вверх-вниз, - незримая кысь, - перебирает лапами, вытягивает шею,  прижимает
невидимые уши к плоской невидимой голове, и плачет, голодная, и тянется, вся
тянется к жилью,  к теплой  крови,  постукивающей в человечьей шее:  кы-ысь!
кы-ысь!
     И  тревога  холодком,  маленькой  лапкой  тронет сердце, и  вздрогнешь,
передернешься, глянешь вокруг зорко, словно ты сам себе чужой: что это?  Кто
я?
     Кто я?!..
     Фу ты...  Это же я.  Словно на минуточку  себя выпустил из рук, чуть не
уронил,  еле успел подхватить... Фу... Вот что она делает, кысь-то, вот  что
она уже издалека с тобой делает, вот как она вынюхивает, чует, нашаривает, -
через дальнюю даль, сквозь снежную бурю, сквозь толстые бревенчатые стены, а
случись она рядом?..
     Нет,  нет, нельзя, ну  ее,  не  думать о  ней,  гнать,  не думать,  вот
засмеяться  надо  или  сплясать,  -  вприсядку  пуститься,  как  на  Майский
Выходной, песню дробную, громкую запеть!
     Ай  ду-ду, ду-ду, ду-ду! Да разлюлюлечки ду-ду! Да трилялюшечки мои! Да
тритатушечки мои!!!..
     Вот так...  Вроде легче... Искусство возвышает, -  учит Федор  Кузьмич,
слава ему. Но искусство для искусства -  это нехорошо, - учит Федор Кузьмич,
слава ему. Искусство должно быть тесно связано с жизнью.  "Жизнь моя! Иль ты
приснилась мне?" - может быть... Не знаю.
     Да  и что мы  про  жизнь знаем?  Ежели  подумать?  Кто  ей  велел быть,
жизни-то?  Отчего солнце  по  небу  катится, отчего мышь  шебуршит,  деревья
кверху  тянутся,  русалка  в  реке  плещет, ветер  цветами  пахнет,  человек
человека палкой  по  голове бьет? Отчего другой раз и бить  неохота, а тянет
словно  уйти куда,  летом, без дорог, без путей, туда, на восход солнца, где
травы светлые  по плечи, где синие реки  играют,  а над реками  мухи золотые
толкутся,  неведомы деревья ветви  до воды свесили, а  на тех ветвях, слышь,
белым-белая Княжья Птица - Паулин. А  глаза у той Птицы Паулин в пол-лица, а
рот человечий,  красный. А красоты  она таковой, Княжья Птица-то, что нет ей
от  самой  себя  покою: тулово  белым  резным пером укрыто, а хвост на  семь
аршин,  как сеть плетеная висит, как марь кружевная. Птица Паулин голову все
повертывает, саму себя все осматривает, и  всю  себя, ненаглядную, целует. И
никому из людей от той белой птицы отродясь никакого вреда не бывало, нет  и
не будет. Аминь.

Leisure  W.H.Davies

What is this life if, full of care,
We have no time to stand and stare!

No time to stand beneath the boughs,
And Stare as long as sheep and cows.

No time to see, when woods we pass,
Where squirrels hide their nuts in grass.

No time to see, in broad daylight,
Streams full of stars, like skies at night.

No time to turn at Beauty's glance,
And watch her feet, how they can dance.

No time to wait till her mouth can
Enrich that smile her eyes began.

A poor life this is if, full of care,
We have no time to stand and stare.

Свободное время   (Мой перевод)

Вся жизнь полна хлопот, от них, увы, не деться,
Нет времени вдруг встать и просто осмотреться!

Нет времени стоять под кронами дерев
И долго наблюдать, как скот, что полнит хлев;

Когда идем сквозь лес, нет времени взглянуть,
На белку, что в траве все прячет что-нибудь;

Свой взгляд в разгаре дня не можем мы бросать
На полный звезд ручей, как ночью небеса;

Нет времени следить за танцем стройных ног
Богини-Красоты, что бросит нас в восторг;

Нет времени и ждать улыбки на устах,
И видеть, как она в глазах берёт свой старт...

Несчастна наша жизнь - нам от забот не деться
Нет времени вдруг встать и просто осмотреться!

сколько можно жить без мужчины? мне некому поплакаться в жилетку, меня никто не пожалеет. как же это тяжело, снова и снова рыдать в подушку.  сколько я одна? не помню, и не хочу помнить, это слишком долго. я настолько плоха? может быть... стоит только заинтересоваться кем то, как тут же всё идет наперекосяк. почему я готова душу ыложить взамен, а меня даже не замечают. просто посмотри, заговори... меня скоро увезут в клинику, в палату для самых тихих, сил больше нет так существовать. что надо сделать? что? кому? я на многое уже согласна, лищь бы убежать лот своего одиночества... на утро я получу лишь головную боль от выпитого алкоголя, опухшие от слёз глаза и мерскую тоску на душе от такой паскудной жизни

я больше не хочу играть
н е х о ч у . . . .. . .

но я играю и мне не остановиться. .
ты здесь? тебя так давно не было, что я уже поверила, что ты моя выдумка