3.14

...моё внутреннее существо следует своей логикой, и я не могу не преклоняться перед ней, хоть и не считаю ее разумной. Я считаю, что оно, внутри меня, очень напугано. Не выходами на улицу и не проблемами. Порой его пугает звук грома, который так люблю я. Люблю я, но оно боится и пытается отчаянно защищаться.
Не пугай его.
Ты недавно заметил, что все мои комментарии имеют провокационный характер. Забавно это наблюдать, ведь ты прав. Мне теперь кажется, что я пытаюсь агрессией привлечь к себе внимание. Поговорить хоть с кем-то, заставляя его защищать и отстаивать свою позицию, но тем самым держать контроль. Люди остальные, вероятно, занимаются тем же самым. Это так унизительно и низко, когда ты знаешь об этом, но нуждаешься в помощи. Мой организм подает сигналы - и это просьба о внимании. Как я уже говорила, единственным контактом с моей матерью являются ссоры. Я не делаю это специально, но и остановиться не могу. Как только она начинает уходить, у меня есть только один шанс остановить ее - обвинить ее в том, что она уходит и не слушает меня никогда. И я делаю это. Не потому, что я хочу, а потому что я умоляю ее остаться. И она остается, и мы ссоримся. Это в некотором роде приносит мне удовлетворение, хотя и параллельно с разочарованием. Конечно, она все равно никогда не выслушает то, что я хочу ей рассказать, если я буду ее провоцировать. Я знаю, что это неправильно. Но во мне будто живет тот самый зверь, взывающий о помощи, и в панике разрушает чужую психику. Дикий, дикий зверь. Раненный и забитый. Мне так жаль, что я приношу разрушение чужим зверям.

Дети режут руки, чтобы привлечь внимание и протягивают их матерям: Смотри, мамочка, как я тоскую без твоей заботы и ласки, и на что бросает меня мое одиночество без тебя. Дети плачут и бьются головами о стены, потому что не знают, что им делать ещё.
Князь R., я резала себя, и знала, что так нельзя. Знала, что нельзя, но не знала, почему. Это имело разный смысл и характер. Все мои порезы такие разные. Помню, даже в детстве в момент большого скандала я однажды взяла нож и убежала в ванную. Я не хотела демонстрировать ничего, правда. Я хотела, чтобы исчезли эти крики из моей головы, и не знала, как их остановить, кроме как покончить с собой. Знаешь, почему я так боюсь стуков в дверь? Потому что я помню, как выламывали дверь ванной комнаты, и время уходило от меня, а я ничего не могла сделать, потому что нож был тупым. Когда я была меньше, я очень боялась скандалов. И не знала, как их остановить. Помню другой момент, когда я душила себя цепью в соседней комнате после очередной ссоры. Мне было лет 10. Я две недели ходила с длинным воротом в школу, и мне некому было рассказать. Начиналась ли моя депрессия с 12ти лет, когда ее официально зарегистрировали психиатры? Кажется, тогда уже они сказали это после одного только взгляда на меня, а после подтвердили.
Я резала себя в более осознанном возрасте. У меня был период наказания того, кто был внутри меня. Наказание или подчинение? Если я наказывала, то наказывала его своими страданиями и верила, что оно меня любит, и ему тоже больно смотреть на это. Было ли ему больно? Больно ли ему сейчас? Я до сих пор не знаю. Он изменился. Князь R.! Как много у него сущностей. Я знаю только две-три, но не знаю, которая из них не является мной. Тогда я резала себя, тогда я читала стихотворения, держа лицо под в водой, тогда я обливала себя водой и, лежа обнаженной на полу зимой с открытыми окнами, пыталась заморозить себя (учитывая, что при закрытых окнах температура была 14 градусов), тогда я вставляла пальцы в горло и пыталась вырвать из себя внутренности. Но у меня ничего не выходило. Порезы поверхностны. Стихотворения все коротки, чтобы утонуть в раковине (Смешно). Мороз не проникал настолько глубоко в меня, чтобы он вымерз. И я ни разу не смогла ...это отвратительно, Князь R. Почему мне теперь нравятся ужасы, которые вызывают отвращение? Потому что еще большее отвращение во мне, внутри меня.
В тот период психиатр посчитал, что у меня раздвоение личности. И запер меня, как обычно, но с другим диагнозом. Впрочем, ничего нового.
После я резала себя, чтобы изуродовать. Я ненавижу свою внешность такой, какая она есть. Я не могу быть не накрашенной даже дома не потому, что я чувствую себя красивее, а потому что я хочу спрятать то, что есть настоящее. Князь R.. Я резала там, где никто не мог увидеть, кроме, вероятно, будущего тебя. Бока, живот, грудь, ноги. Все ближе и ближе к половым органам. Как я хотела их вырезать. После изнасилования, осквернения. После падения. Вырезать, вырезать. Ты спрашивал, почему я всегда закрываю нижнюю свою часть тела одеялом, какая бы жара не стояла на улице. Потому что я считаю это отвратительным в себе. Отвратительным, что нужно было бы вырезать. Но все ножи тупы. Ты не заметишь ни одного шрама на теле, кроме тех, что на руках, потому что там кожа грубее, и там она, как ни странно, меньше боится принять на себя удар.
Я резала свое лицо. Я смеялась и плакала, и резала свое лицо. Я хотела улыбаться и вырезала улыбку Глазго. Я очерчивала лезвием свои синяки под глазами и подчеркивала скулы прямыми линями. О, как я себе нравилась, и как я красиво улыбалась и смеялась в те ночи. Как я любила новую себя, и хотела остаться такой, потому что это - мое истинное лицо. Да, на утро мне было стыдно показывать себя матери, потому что ее это очень расстроило бы. Я даже ходила как-то на встречу с человеком с таким лицом. Пожалуй, это самый мой неадекватный поступок. Именно с того момента у меня есть тональник. Но, как ты понимаешь, он не мог ничего спрятать. Но тот парень меня ни о чем не спросил.
Конечно, кроме единичного выхода на улицу, я больше никуда не выходила.
Я вырезала на себе кресты, как напоминание о том, чего больше не следует делать. Прости, Князь R., я при тебе случайно тоже пыталась это сделать. Ключом на руке, чтобы больше тебе ничего не говорить. Прости, это могло показаться позерством, но я, честное слово, я в панике пыталась сообразить, где могла быть ближайшая ручка, но увидела ключ раньше и вспомнила, что он рисует на коже не хуже.
Мне стыдно, Князь R.. За то, что я даже тебе показываю это.
Сначала у меня был один крест, как знак, что нельзя надеяться на то, что меня поймет даже лучший на тот момент друг.
Позже их стало 16, и располагались они по всему телу. 16, как проклятое число, когда я встретила человека, который называет себя моим другом, но не является им.
Маленькие параллельные порезы на руках, которые теперь еле видно. Способ побороть мой гнев, чтобы ничего не сломать. Как я боюсь сломанных вещей, Князь R.! Я помню, какие за каждую случайную сломанную вещь были скандалы с матерью. Нет, как она плакала и переживала сама. Не то страшно, как ругала, а то, в какое отчаяние она приходила сама. Мой гнев был обращен в меня. И, вероятно, это было лучшим его проявлением. Мои раны заживут, но вещей не вернуть.
Я царапала свою руку в кровь и мясо. Знаешь, как это забавно? Царапины проявляются далеко не сразу, сначала только красные полосы. Но на следующее утро моя рука была похожа на изодранный кусок плоти. Я помню тот день. Это было в гостях. Я так была виновата перед тем, у кого я была в гостях. Я так была перед ним виновата. Вероятно, я что-то пролила или испортила, а ведь он тоже так переживал за вещи и порядок. Я отвернулась и пыталась перенести чувство вины в боль, в наказание, наказание, наказание. Я заслуживала наказания.
Про последний огромный шрам ты знаешь. Не было никакой аварии, да и почему-то никто в нее не верит. Я очень хотела стать стюардессой, хоть и мало было шансов. Но они были. А для этого мне нужно было держать свои руки под контролем и не уродовать. Это была лучшая мотивация. Но, Князь R., один миг исступления после полугода воздержания - и осколок кружки в моих руках многочисленными полосами отчертил мою дорогу к мечте. Один осколок кружки и вылитый на себя горячий кофе. О чем ты говоришь, как я могу чего-либо достичь, если я не могу контролировать свое собственное тело? И свой собственный разум.
Как я люблю каждый свой шрам, потому что он так себя ненавидит. Потому что он уродлив, в этом его красота. Мне нравится, что в этих шрамах есть часть меня, возможно, куда большая, чем во всем остальном моем образе.
Я многое понимаю, Князь R. От этого я боюсь больше, от того, что все больше понимаю. Мой страх усиливается с каждым годом, с каждым месяцем, мгновением. Потому что, когда я пытаюсь его подавить и делаю то, чего так боюсь, всегда терплю поражения, Князь R. Всегда. Любой может сказать: “не повод сдаваться, нужно пытаться всю жизнь, пока не получится” или “это просто твои оправдания”. Князь R. Если бы мне не было хуже от этих попыток, вероятно, я бы имела больше смысла в этом.

Князь R. Я боюсь сойти с ума.
До свидания, Князь R.