Сцена первая

Умныя люди всегда замѣтны, но очень умныя остаются въ тѣни своихъ менѣе одаренныхъ коллегъ. И практически всегда желаніе спрятаться или хотя бы не выдѣляться является болѣе чѣмъ сознательнымъ у вторыхъ, но едва ли приходитъ въ голову первымъ ( не говоря и томъ, чтобы въ оной головѣ хоть на сколько-нибудь задержаться ).
Именно къ типу очень умныхъ людей относилъ себя нѣкто N. Его такъ называли ужѣ давно и N. забылъ свое настоящее имя, данное ему при рожденіи. Вообще, много проще было перечислить тѣ изъ вѣщей или событій, о которыхъ N. никогда не забывалъ, нежели перечислить хоть что-то, о чѣмъ онъ давно позабылъ.
N. былъ человѣкомъ необычайного ума или, если угодно, безмѣрно огромнаго интеллекта вкупѣ съ непреодолимой силой собственнаго обаянія (хотя послѣднее, надо сказать, далеко не всегда себя проявляло). Съ широтой его кругозора и глубиной знанія могъ соперничать лишь размѣръ его эго (который, право, проявлялъ себя много и много большечащѣ, чѣмъ иныя вышеперечисленныя достоинства ).
Этотъ человѣкъ чертъ знаетъ когда поселился у озера K. вдали отъ любого двуногаго разговаривающаго тѣла, кѣмъ бы тотъ ни былъ. И, видимо, такой образъ жизни былъ изъ тѣхъ вѣщей для господина N., которыми онъ непременно гордился. Предположительно, N. считалъ что дѣятельность (особенно - эффективная) въ соціумѣ, пусть и минимальномъ - невозможна въ принципѣ, такъ какъ общество вокругъ недостойно имѣть въ своемъ составѣ такой подвидъ людей, какъ онъ, N., самъ.
Логичнымъ было бы предположить, что у этого человѣка было, увы, тяжелое дѣтство (этими предположеніями и не чурались тѣ изъ живущихъ, кто имѣлъ хоть какой-то опытъ общенія съ N.). Но это совершенно ошибочный выводъ: N. родился въ семьѣ потомственныхъ ростовщиковъ и получилъ прекрасное образованіе; дѣтство его, можно утверждать, было если и не счастливымъ, то, пожалуй, многимъ лучше, чѣмъ у его сверстниковъ.
N. былъ вполнѣ себѣ ожидаемымъ ребенкомъ въ семьѣ и его съ дѣтства окружали всеобъемлющая родительская любовь и забота. Пожалуй, у N. было всѣ, абсолютно всѣ кромѣ такой важной (или нѣтъ?) детали, имя которой - Дружба. Это въ извѣстной степени было связано съ тѣмъ или только лишь съ тѣмъ, что N. съ родителями жилъ въ домѣ, на пятнадцать миль вокругъ котораго больше и не было. Ни домовъ, ни какихъ-нибудь лачугъ, ни даже одинокой сторожки - абсолютно ничего, кромѣ пустынныхъ дорогъ, встрѣтить на которыхъ заплутавшаго путника было крайне рѣдкимъ явленіемъ.
Но N., странно ли нѣтъ, отъ этого не страдалъ (или, по крайней мѣрѣ, не страдалъ въ общепринятомъ смыслѣ этого слова). Напротивъ, онъ и не могъ представить себѣ иной укладъ жизни. Для него былъ идеаленъ самый тотъ фактъ, что кромѣ родителей и примѣрно двухъ-трехъ новыхъ лицъ (тѣ изъ которыхъ, что пользовались услугами его родителей) въ годъ, онъ, N., не видитъ больше никого. Друзей ему замѣняла обширная семейная библіотека, общеніе съ этими друзьями - многіе дни и ночи въ ней же. Тамъ онъ и получилъ свое первое домашнее образованіе, качество котораго могло сравниться съ университетскимъ (забѣгая напередъ, стоитъ отмѣтить, что именно библіотека и проведенное время въ ней позволили N. покорить сложнѣйшія дисциплины на стезѣ образованія въ будущемъ