Психбольница, воспоминания

В прошлом году я два месяца посещал дневной стационар одной из московских психиатрических клиник. Привело меня туда желание лучше разобраться в происходящем со мной (хотел пройти тесты, обследования и т.п.) и случай. В очередной раз, поняв, что от местных психиатров и неврологов мне ничего не добиться, стал искать в интернете какое-нибудь профильное медицинское учреждение, в котором я мог бы получить квалифицированную помощь. Нашел понравившееся, и отправился туда на прием. Резюмируя все приключение целиком, можно сказать, что, наверное, ничего из того, что я хотел, я не получил, однако, время, проведенное в этом месте, не пропало даром, осталась масса воспоминаний, и, в конечном счете, я ничуть не пожалел, что побывал там.

Два слова о том, что такое дневной стационар: это такое отделение, куда направляют людей в пограничном состоянии или людей, кого уже из больницы выписали и они проходят реабилитацию, или просто наблюдаются. Как я понял, люди сначала ходят каждый день, пока не будет достигнут устойчивый результат, а потом показываются время от времени. Или передаются на попечение местных диспансеров. Такой формат меня устраивал, тем более, что мой участковый психиатр хотел зачем-то меня госпитализировать. На заметку: участковые психиатры дергаются, если вы начинаете говорить о желании убить себя.

Итак, оформив необходимые документы, я стал ходить в отделение. Утро начиналось с того, что я в очереди других пациентов ожидал приема врача. И врач, и его прием оставили у меня отрицательные впечатления, но я не хочу развернуто рассказывать об этом. Хотя мне понравился консультант отделения, к которому меня иногда водили — профессор ... (не стану здесь писать фамилии, чтобы не кормить поисковики). В некоторые дни нас группами водили на обследования — всякие анализы, ЭЭГ, ЭКГ. Еще в отделении у меня хорошие впечатления остались о старшей сестре и медсестре. Добрые и милые люди. Каждый день я получал в процедурной порцию лекарств — антидепрессанты и нейролептик в поддерживающей дозировке с корректором. Идея принимать нейролептики мне не нравилась, поскольку все нейролептики, что я пробовал, оказывали на меня сильное седативное действие. Но что поделать.

Две недели пробовали паксил, а потом мой врач решила ударить тяжелой артиллерией — анафранил внутривенно. Впервые я узнал во всей красе, что такое побочные эффекты антидепрессантов. Это не вам не золофт какой-нибудь, или венлафаксин, или симбалта, или флуоксетин, который для меня вообще как витаминка, а это старый суровый СИОЗС. Хотелось все время спать. Ощущение какой-то притупленности и пришибленности. Потом я стал потеть как никогда ранее. В электричке с меня сходилось семь потов. Постоянно чувствовал слабость во всем теле. Слабость вперемежку с неусидчивостью, все время чувствовал себя как-то стесненно, некомфортно, крутило и ломало, все время хотелось потягиваться и разминать мышцы. Правда, расслабился я так, что, видимо, ослаб непреходящий спазм, и у меня перестала болеть голова. Впервые за черт знает сколько лет я стал просыпаться без головной боли. Убрал стопку анальгетиков в ящик. Врач посчитала это хорошим знаком, и после почти двух недель капельницы оставила меня на анафраниле в таблетках. Начались судороги. Меня все время дергало, словно к разным частям моего тела проведены ниточки и кто-то постоянно за них дергает. В конечном счете меня это все достало, я нашел причину выписаться, и прекратил это “лечение”. Покупать лекарства было дорого (хотя дозу анафранила мне прописали уменьшенную, и добавили препарат, по описанию показавшийся более перспективным), я отложил все это дело, стал снова искать другие пути решения проблем.

Мне понравилась группа. Группу вела молодой психолог с хорошим вкусом — ее было приятно не только послушать, но просто увидеть. Она, как мне показалось, внимательно относится к своей работе, наверное, даже любит ее. Как-то я ей сказал: “Когда вас слушаешь, начинает казаться, что все будет хорошо”. Группа носила характер главным образом просветительский, информационный. Прошел год, многое позабылось. Помню, была речь о том, что такое психическое заболевание, какие бывают болезни, как лечат, какие лекарства бывают, какие методики, что делать в периоды обострения и т.п. Давались некоторые азы самопомощи. В начале занятия психолог спрашивала нас, что произошло со времени последнего занятия, какие остались положительные и отрицательные впечатления. На последних занятиях нас немного вооружили “поведенческими” техниками.

Интересно было посмотреть на других людей. Послушать их. Узнать их. Кто с чем я не запомнил. Вроде у человека и депрессия, а вроде и что-то другое. Люди были с разными проблемами. В основном младше меня. Один парень еще школьник. Малость забитый, мне запомнилось, что он умеет готовить, и часто делает это для того, чтобы привести нервы в порядок. Была девушка, все время находившаяся в состоянии какой-то отстраненности. Она всю жизнь просидела дома, ни с кем не дружила, она находилась в каком-то своем мире. Она не выражала никаких эмоции, разве что что-то похожее на грусть, не понимала, как мне кажется, что чувствуют другие люди, ее связь с реальностью была какой-то своеобразной, у нее отсутствовала какая-либо мотивация и воля. Она во время занятия могла начать говорить что-то, чего никто не мог понять, приводить странные сравнения. С нами в группе еще была девушка, ей всего двадцать один год был на тот момент, но одевалась она словно ей за шестьдесят. Как я предположил, у нее какое-то врожденное тяжелое заболевание, просто она адаптировалась. Она быстро ходила, ее движения были резкими, фигура сгорбленной, и было такое ощущение, будто ей было трудно делать все. Когда я разговаривал с ней, то старался использовать простые фразы, и почти всегда приходилось повторять, потому что она все время переспрашивала, и добавляла: “Да? Да?” Всегда расширенные глаза, напряженная застывшая улыбка, неровное дыхание. Как-то в столовой я сидел напротив нее, и видел, что у нее дрожат руки, она держала ложку, как-то неестественно вывернув запястье, и подносила ложку ко рту так, что казалось, будто она все прольет на себя. Я видел в отделении парня, может, моего возраста, может, постарше, который всегда, когда бы я его ни видел, кроме, разве что, тех моментов, когда он шел на обед или на прием к врачу, сидел, полностью погруженный в какую-то игру на айфоне. Он неподвижно сидел часами, равномерно дыша и двигая пальцем по экрану. Я видел мужчину, которого всегда, не переставая, била по лицу судорога. Каждый раз, как я его видел, у меня сжималось сердце, я не мог представить, как он живет — каждую секунду его голова дергалась, лицо сводила судорога. Видел коротко стриженную девушку с тихим голосом и затравленным взглядом. Видел парня, которого в клинику привела родня, у него началась истерика, он с воплями выбежал в проход и там упал на пол, сжался в комок. Вокруг него ходили со слезами, причитали, чтобы он успокоился. Видел парня, на ногах, руках и теле которого было много татуировок, и сам он выглядел как солист какой-то хардкорной группы, весь такой крепкий, сильный, свирепый. Но он ходил в отделение вместе со всеми нами. Видел девушку, которая не хотела принимать таблетку, потому что ей от нее плохо, но ее уговаривала медсестра, а девушка все плакала: “Ну не могу я”. Видел, в общем, разных людей, с разными проблемами. Я только поверхностно лично столкнулся с этим миром покалеченных человеческих душ и судеб, но это знакомство все же оставило во мне некоторый след. Десять лет назад я, правда, лежал в психиатрической клинике, и тоже получил много опыта (голосом из “Следствие ведут”) но это уже совсем другая история...

Хоть мне и не стало лучше от предложенного в отделении лечения, это не значит, что людям, у которых проблемы, не стоит обращаться за помощью в такие места. Я спрашивал пациентов, как им тут. Оказалось, что кому как. Кому-то действительно становилось лучше, и они могли вернуться к прежней жизни, преодолевая болезнь и побочные эффекты лекарств.

Как-то, проходя мимо одного из жилых корпусов этой клиники, я услышал, как сверху меня кто-то зовет: “Эй, парень!” Я посмотрел вверх. На втором, или третьем, этаже из-за створки приоткрытого окна выглядывал человек в одежде пациента. “Скажи любое число” - сказал он, и я, почти не раздумывая, на ходу ответил: “Сорок два”...