altum

мы всего лишь оружие для размножения..
единственная наша функция - воспроизводство. таких же как мы воспроизводителей.
мы никто. мы никому не нужны. может нас и не существует вовсе. может мы марионетки в чьих-то руках. может мы чей-то сон или чья-то фантазия.
цветом мысли нарисую быстро истину простую дело в том что нас не существует.
смысл жизни. его нет. также как и нас..

человек тонет в немощной бренности
среди сотен таких же как он
забывает о страхе и бедности
превращая реальность в сон

с каждым днем все больше иллюзий
все больше ненависти с каждым днем
морозится от собственной глупости
вытесняет все мысли дождем

закрывая тяжелые веки
опуская руки по швам
он ложится в пунцовые реки
и как лодка плывет по волнам

злобный разум бушует в мозгу
сомненья рвут на куски
тело сложив прикоснется ко сну
руками сжимая виски

вновь откроет глаза голубые
озираясь с расстройством вокруг
здесь реальность, здесь только уныние
однообразный и суетный круг

мысли завернуты в конфетные фантики
головы пляшут в мирской суете
извилины связаны в нелепые бантики
жалобный смех раздается везде

черные тучи пленяют раскатами
солнце исчезло за этою мглой
люди снуются хвостатыми скатами
кажется темень следит за тобой

вырви глаза, насади их на пики
синие люди суются в окно
не разглядеть эти хмурые лики
с ропотом падаешь на черное дно

Темный подвал. Зеленые стены.
Розовый стул. Дорогие манеры.
Бешеный крик. Кровавый бокал.
Легкий, почти монотонный вокал.
Время застыло. Открыты глаза.
Мокрые щеки. На уголке губ слеза.
Завтрашний день не имеет конца. Нету в нем смысла. Зачем же здесь я?
Сорванный голос, эмоции внутрь.
С новым прощаньем целует как утром.
Грубо обвил эту шею руками,
Резко схватил, также резко оставил.
Что происходит? Что это за место?
Большие глаза не остаются на месте.
Дикая боль в области живота.
Лезет оттуда зеленая мгла.
Вдруг белый свет ослепил ей глаза.
Психоделически смотрит она..
Завтра проснется в дремучем лесу.
Вот он билет – гореть ей в аду.

Друг мой, друг мой,
Я очень и очень болен.
Сам не знаю, откуда взялась эта боль.
То ли ветер свистит
Над пустым и безлюдным полем,
То ль, как рощу в сентябрь,
Осыпает мозги алкоголь.
Голова моя машет ушами,
Как крыльями птица.
Ей на шее ноги
Маячить больше невмочь.
Черный человек,
Черный, черный,
Черный человек
На кровать ко мне садится,
Черный человек
Спать не дает мне всю ночь.
Черный человек
Водит пальцем по мерзкой книге
И, гнусавя надо мной,
Как над усопшим монах,
Читает мне жизнь
Какого-то прохвоста и забулдыги,
Нагоняя на душу тоску и страх.
Черный человек,
Черный, черный!
«Слушай, слушай, —
Бормочет он мне, —
В книге много прекраснейших
Мыслей и планов.
Этот человек
Проживал в стране
Самых отвратительных
Громил и шарлатанов.
В декабре в той стране
Снег до дьявола чист,
И метели заводят
Веселые прялки.
Был человек тот авантюрист,
Но самой высокой
И лучшей марки.
Был он изящен,
К тому ж поэт,
Хоть с небольшой,
Но ухватистой силою,
И какую-то женщину,
Сорока с лишним лет,
Называл скверной девочкой
И своею милою.
Счастье, — говорил он, —
Есть ловкость ума и рук.
Все неловкие души
За несчастных всегда известны.
Это ничего,
Что много мук
Приносят изломанные
И лживые жесты.
В грозы, в бури,
В житейскую стынь,
При тяжелых утратах
И когда тебе грустно,
Казаться улыбчивым и простым —
Самое высшее в мире искусство».
«Черный человек!
Ты не смеешь этого!
Ты ведь не на службе
Живешь водолазовой.
Что мне до жизни
Скандального поэта.
Пожалуйста, другим
Читай и рассказывай».
Черный человек
Глядит на меня в упор.
И глаза покрываются
Голубой блевотой, —
Словно хочет сказать мне,
Что я жулик и вор,
Так бесстыдно и нагло
Обокравший кого-то.
........................................................................

Друг мой, друг мой,
Я очень и очень болен.
Сам не знаю, откуда взялась эта боль.
То ли ветер свистит
Над пустым и безлюдным полем,
То ль, как рощу в сентябрь,
Осыпает мозги алкоголь.
Ночь морозная.
Тих покой перекрестка.
Я один у окошка,
Ни гостя, ни друга не жду.
Вся равнина покрыта
Сыпучей и мягкой известкой,
И деревья, как всадники,
Съехались в нашем саду.
Где-то плачет
Ночная зловещая птица.
Деревянные всадники
Сеют копытливый стук.
Вот опять этот черный
На кресло мое садится,
Приподняв свой цилиндр
И откинув небрежно сюртук.
«Слушай, слушай! —
Хрипит он, смотря мне в лицо,
Сам все ближе
И ближе клонится. —
Я не видел, чтоб кто-нибудь
Из подлецов
Так ненужно и глупо
Страдал бессонницей.
Ах, положим, ошибся!
Ведь нынче луна.
Что же нужно еще
Напоенному дремой мирику?
Может, с толстыми ляжками
Тайно придет „она“,
И ты будешь читать
Свою дохлую томную лирику?
Ах, люблю я поэтов!
Забавный народ.
В них всегда нахожу я
Историю, сердцу знакомую, —
Как прыщавой курсистке
Длинноволосый урод
Говорит о мирах,
Половой истекая истомою.
Не знаю, не помню,
В одном селе,
Может, в Калуге,
А может, в Рязани,
Жил мальчик
В простой крестьянской семье,
Желтоволосый,
С голубыми глазами...
И вот стал он взрослым,
К тому ж поэт,
Хоть с небольшой,
Но ухватистой силою,
И какую-то женщину,
Сорока с лишним лет,
Называл скверной девочкой
И своею милою».
«Черный человек!
Ты прескверный гость.
Эта слава давно
Про тебя разносится».
Я взбешен, разъярен,
И летит моя трость
Прямо к морде его,
В переносицу...
........................................................................

...Месяц умер,
Синеет в окошко рассвет.
Ах ты, ночь!
Что ты, ночь, наковеркала?
Я в цилиндре стою.
Никого со мной нет.
Я один...
И разбитое зеркало...

Скажите людям, что война дурно, они посмеются: кто же этого не знает? Скажите, что патриотизм дурно, и на это большинство людей согласится, но с маленькой оговоркой. - Да, дурной патриотизм дурно, но есть другой патриотизм, тот, какого мы держимся. - Но в чем этот хороший патриотизм, никто не объясняет. Если хороший патриотизм состоит в том, чтобы не быть завоевательным, как говорят многие, то ведь всякий патриотизм, если он не завоевательный, то непременно удержательный, то есть что люди хотят удержать то, что прежде было завоевано, так как нет такой страны, которая основалась бы не завоеванием, а удержать завоеванное нельзя иными средствами, как только теми же, которыми что-либо завоевывается, то есть насилием, убийством. Если же патриотизм даже и не удержательный, то он восстановительный--патриотизм покоренных, угнетенных народов - армян, поляков, чехов, ирландцев и т.п. И этот патриотизм едва ли не самый худший, потому что самый озлобленный и требующий наибольшего насилия.

Патриотизм не может быть хороший. Отчего люди не говорят, что эгоизм может быть хороший, хотя это скорее можно бы было утверждать, потому что эгоизм есть естественное чувство, с которым человек рождается, патриотизм же чувство неестественное, искусственно привитое ему.

все ваши чувства
не стоят и капли,
тех ощущений,
что есть у меня!

пусть это глупо,
но мой мир свободы
лишь существует
во время сна!

ради чего я опять открываю глаза?

этот мир
наполнен
страданьями тысяч людей.
Каждый день и на каждом шагу
зачем столько зла?
Что творят люди, зачем разлагают себя?

хочу я верить,
время расставит на свои места...
всё будет чисто, всё будет как в моих снах!

хочу увидеть,
время, когда смогу открыть глаза
в мире без горя, в мире как в моих снах!

в мире как в моих снах
в мире как в моих снах
это стоит того.

Зачем
этот мир
наполнен
страданьями тысяч людей?
каждый день и на каждом шагу
зачем столько зла?
что творят люди, зачем разлагают себя?
зачем убивают себя?

я хочу быть по ту сторону сна
я хочу жить по ту сторону сна
это просто - нужно больше добра
я хочу жить по ту сторону сна

"Я клоп и признаю со всем принижением, что ничего не могу понять, для чего все так устроено. Люди сами, значит, виноваты: им дан был рай, они захотели свободы и похитили огонь с небеси, сами зная, что станут несчастны, значит нечего их жалеть. О, по моему, по жалкому, земному эвклидовскому уму моему, я знаю лишь то, что страдание есть, что виновных нет, что все одно из другого выходит прямо и просто, что все течет и уравновешивается, - но ведь это лишь эвклидовская дичь, ведь я знаю же это, ведь жить по ней я не могу же согласиться! Что мне в том, что виновных нет и что все прямо и просто одно из другого выходит, и что я это знаю - мне надо возмездие, иначе ведь я истреблю себя. И возмездие не в бесконечности где-нибудь и когда-нибудь, а здесь уже на земле, и чтоб я его сам увидал. Я веровал, я хочу сам и видеть, а если к тому часу буду уже мертв, то пусть воскресят меня, ибо если все без меня произойдет, то будет слишком обидно. Не для того же я страдал, чтобы собой, злодействами и страданиями моими унавозить кому-то будущую гармонию. Я хочу видеть своими глазами, как лань ляжет подле льва и как зарезанный встанет и обнимется с убившим его. Я хочу быть тут, когда все вдруг узнают, для чего все так было." Федор Михайлович Достоевский

Странный парень этот Бог. Из-за любви к нам
Он бросил на растерзание нам своего сына.
Страх и отчаяние, чувство вины и бессилие...
Надеюсь, когда-нибудь нас захватят дельфины.

доброе утро в наше стремительное время полный бред не быть одиноким
не испытывать разочарование и безысходность слышишь раздаются звуки за окнами

это ад прикинулся городом 24 года не знаю куда деться
самим фактом существования о человек ты ссышь богу в самое сердце

люди пытаются урвать последние крохи удовольствий не потеряв лица
я произношу текст под аккомпанемент раскатов наступающего пиздеца

не убивать даже тараканов не совершать ни добра ни зла ни добра ни зла
ни с кем не разговаривать не вступать в контакт никому не смотреть в глаза

на всякий случай отказываюсь от синего мяса изделий из кожи перехожу на веган
но в каждом сантиметре пространства уже заложен ужас многообразия вселенной

странный парень этот бог, почему не смог
остановиться еще после создания растений
мрачные желания страх и отвращение
вот тебе свобода пользуйся сынок