Дежа вю

Уже очень долгое время не могу нормально спать. То есть, конечно же, сплю. Но плохо. Нет, я не ревную. Я не обижаюсь. Не злюсь. Всё нормально. Но вот.. Может быть, это и называется как раз той самой последней соломинкой, которая переламывает спину верблюда? Ну, верблюд – не верблюд, за ламу вполне сойду. Ламе нужно гораздо меньше соломинок. В общем, мне хватает. Мне опять хватает. Дежа вю, ммать его. Много, конечно, всякого было. однако всё когда-то в первый раз.
Далее немножко психодела. Размышлений о мало того что вечном, так ещё и весьма кубическом) Особо впечатлительным.. Ну, вы в общем поняли


2007г. Не ваш не Лама. А может, даже и не верблюд. Вот так то.

Транзетин. Конечно, классика жанра – снотворные. Лучше какие-нибудь барбитураты. Я ведь хочу спать. Просто спать, но только как можно дольше. Ничего не слыша и не видя. А впрочем, при достаточном количестве таблеток уснуть можно и от этой ерунды. Как от всех атропиноподобных препаратов.
Вскрываю. Хватит вполне. Интересно, сколько их надо на мою массу тела?
Иду к себе в комнату. Горстями хватаю таблетки, глотаю, почти не запивая корном из початой бутылки. С алкоголем нельзя? Ой, правда?
Ложусь, укрываюсь простынёй и жду.

Проснулся я посреди ночи. Кажется. По крайней мере, было темно. Было и есть темно.
Мне жарко. Пот льёт просто градом. Надо бы вылезти из-под простыни. Лень. И вообще, хочу спать.
Кажется, у меня не бьётся сердце.
Да? А почему я мыслю, а следовательно, существую?
Жду.
Тук-тук.
О! есть! Бьётся. Но почему так медленно? Я мыслю гораздо быстрее, чем оно бьётся.
Жарко.
Тук-тук.
Моё тело совершает конвульсивное движение, и я резко отбрасываю простыню. В то же мгновение в мою кожу впивается пронзительно-ледяной жидкий воздух. Холодно.
Тук-тук.
Надо укрыться. А вообще, надо решить – всё-таки укрываться или не укрываться. Есть вопросы поважнее, чем «быть или не быть». Я уронил свою руку себе на лоб. Череп. Ха-ха. Это я, получается, бедный Йорик?
Брежу.
Тук-тук.
Медленное ты какое, сердце! Мне, вообще-то очень сложно дышать, ты знаешь об этом?
Спать.
Глаза закрываются.
И вдруг меня кто-то больно бьёт изнутри по рёбрам, а в голове взрывается неслышный рёв: «Ты же сдохнешь!»
И чёрт со мной. Спать хочу, остальное не важно. Потом. Всё потом.
Глаза закрываются.
Опять этот несносный некто бьёт меня изнутри по рёбрам: «Не смей спать! Если уснёшь, больше не проснёшься!» Он бьёт больно. Сжимается всё тело. Я мотаю головой из стороны в сторону. Отвяжись. Отвяжитесь все. Я хочу спать.
Меня сбрасывают с постели. То есть, перекатывают на бок, а потом я падаю. Никого нет в комнате. Я никого не вижу. Я сам упал?
Не смей спать. Ты умрёшь.
Горло сухое, как песок. Не получается ни сглотнуть, ни плюнуть. Не тошнит. Плохо. Больно. Глаза слипаются.
Тук-тук.
Так много времени прошло? Оно же в последний раз сжималось, толкая кровь по отравленному телу, довольно давно.
Ты должен собрать буркрики. Соберёшь все – выживешь.
Чего я должен собрать? Какое смешное слово. Оно греческое? Я пытаюсь смеяться, но по моему горлу возят наждаком. Наверное, возит тот же самый, который дерётся где-то в клетке из моих рёбер.
Зачем мне собирать буркрики? И что вообще такое буркрики?
Тук-тук.
Почему буркрики-то? И как они должны выглядеть?
Мне очень больно. Грохот по лестнице – невидимые тени торопятся ко мне. Я лежу на полу и чувствую, как кто-то тащит меня за ноги под кровать. Хватаюсь за короткий ворс половика, подтягиваюсь, вырываюсь из цепких бесплотных пальцев и сжимаю в ладони что-то воглое, гладко-шершавое, отчаянно извивающееся.
И вдруг из моих лёгких вырывается сиплый, громкий, оглушительный выдох. А потом голодные лёгкие хватают новую порцию воздуха. Мне становится легче. Открываю глаза.
Я хочу жить.
Буркрики. Идиотское слово. Откуда оно вообще появилось в моей голове? О! вон ещё один! Кроме как буркрику ему нечем оказаться. Хватаю в горсть. Ещё вдох и выдох.
И тук-тук.
Ура! Я понял!
Я упорно ползу дальше, к следующей трепещущей твари-веществу. Весь палас взбугрился от них, как покрытая крупными прыщами кожа. Я хватаю их один за другим. Если соберу все – выживу. Да-да, я помню, помню! Видишь - собираю! Что тебе ещё надо? Перестань меня мучить! И перестань тащить за ноги под кровать! Там пыль.
Больно-то как…

Они ревут под самой дверью. Их там тысяча, кажется. Все коренастые, квадратные, мне по пояс – не больше, чёрные, как эбеновое дерево.
Я здесь. Ещё. Надо собрать все буркрики. Если успею, то здесь и останусь. А если нет – то меня утащат под кровать. Как маленького.
Они наваливаются на дверь и втекают плотной массой, запрыгивая друг на дружку и вытягиваясь в высоту, превращаясь в Медузу Горгону. Змеи на её голове вьются и шипят, а её греческие глаза обращают меня в камень. Погоди, ещё немного, букрики надо собрать все!

Я сижу на полу, перебирая трофейные буркрики. Я понимаю, что не запомню их, когда проснусь. И слово, такое смешное, как греческий язык, останется где-то в пыли под кроватью.
Спать.