II. Осмысление. Моя М.И. Цветаева

М. Цветаева слишком рано познала одиночество на людях. С одной стороны, она словно искала уединения, с другой, постоянно страдала от одиночества, обретала друзей, разочаровывалась и теряла их. И единственный человек, который мог бы внести в ее жизнь гармонию – была мать. Но летом (5 июля) 1906-го года Мария Александровна умерла в Тарусе от чахотки. С тех пор душевные корни ее двоемирия питали немецкая легенда и сказка: «Во мне много душ. Но главная моя душа – германская. Во мне много рек, но главная моя река – Рейн…».

После смерти матери М. Цветаева год училась в одной и частных московских гимназий. По словам сестры Анастасии Цветаевой, она пошла учиться в пансион, словно «в пасть к льву», чтобы заглушить боль о безвременно ушедшей из жизни матери. Школьная подруга М. Цветаевой – Валентина Гинерозова вспоминала, что она мучительно переживала смерть Марии Александровны: «Марина была один год пансионеркой… У нее было угрюмое лицо, медленная походка, сутулая спина и фигура». В этот период одиночество юной Цветаевой обострилось до предела, что, впоследствии, и подтолкнуло ее к обособлению от мира и уходу в мир вымышленных литературных героев.

В гимназии фон Дервиз, как пишет ее школьная подруга, изучали «новую» литературу, увлекались сочинениями Белинского, Чернышевского, Тургенева. И хотя курс литературы строго ограничивался определенными хронологическими рамками – «до Гоголя», на уроках гимназисты говорили и о Рудине, и о Базарове. «Это было время, когда все мы увлекались Ибсеном… <…> Потом я у нее бывала и познакомилась с ее семьей в Трехпрудном. Это был настоящий мир поэзии, – пишет гимназистка о том времени, и мельком вспоминает о проведенных в Тарусе каникулах. – Она мне читала Пушкина, немецких романтиков, Гейне…».

Упоминание об обособленности М. Цветаевой также встречается и в неизданных воспоминаниях Т. Н. Астаповой, которые относятся к периоду с 1908-го по 1910-й годы, когда она училась в гимназии М. Г. Брюхоненко в Кисловском переулке: «Среди нас она была как экзотическая птица… <…> Кругом движенье, гомон, щебетанье, но у нее иной полет, иной язык… <…> …самым характерным для нее были движения, походка – легкая, неслышная. Она как-то внезапно, вдруг появится перед вами, скажет несколько слов и снова исчезнет. <…> А потом смотришь, вот она снова сидит на самой последней парте (7-й в ряду) и, склонив голову, читает книгу».

Первый рассказ «О четырех звездах приготовительного класса», в котором М. Цветаева впервые изображает вымысел как реальность, она написала еще будучи гимназисткой. И он ходил буквально по рукам. Однако, как впоследствии вспоминала В. Гинерозова, рассказ ей показался «чрезвычайно неправдоподобным», о чем она прямо и сказала автору. Но Марина стояла на своем: «Мне захотелось сделать вас такими». И еще одну немаловажную деталь припоминала В. Гинерозова: что Цветаева была очень увлекающейся натурой: «Она была слишком умная, увлекалась героями книг, а не учителями…».

Таким образом, внутренний мир юной М. Цветаевой сформировался под влиянием двух культов цветаевского дома. С одной стороны, культа музыки, с другой – культа мифологических представлений о мире. Кроме того, будучи трехъязычной по воспитанию, Цветаева с детства впитала в себя не только русскую, но и европейскую (прежде всего немецкую) культуру. И только связанные со смертью матери переживания усугубили ее обособление от мира, и подвигли на создание некоего мистического мира.