околожизнь

либо пластмассовое, либо одноразовое, даже колготки и те на раз, хотя казалось бы, колготки ведь, даже погода такая непостоянная, изменщица.

короче, вот пусть так) уж ты-то знаешь)

Когда один из русских генералов попытался объяснить черкесам, что турецкий султан уступил Кавказ русскому царю в дар. Слушавший его старик-горец показал пальцем на вспорхнувшую с дерева птицу и сказал : «Дарю ее тебе, возьми если сможешь!»

Пупс..

держи меня за руку! - просто… держи меня за руку.
целуй меня смело, как раньше, у всех на виду.
зови меня за город, за море,…замуж и за реку…
ты только зови, я с тобой куда хочешь пойду!
люби меня глупую, умную, прежнюю, новую,
босою на кухне,… обутой,… такою-сякой…
люби просто так,… не доказывай, …не обосновывай…
ты только люби,… я хочу быть любимой тобой!
ко мне возвращайся! с работы, без предупреждения,
с компьютерных войн, после ссор,… без звонка приходи…
я жду… я с рождения утра… до ночи рождения
живу для того, чтоб заснуть у тебя на груди…(c)

Если бы у меня не было фена и выпрямителя, я до сих пор была бы девственница (с.)

Это началось двадцать второго мая. К Кате на страницу в социальной сети, стал заходить, не понятно от куда взявшийся, Смеющийся человек. Это ей показалось странным и подозрительным, ведь Смеющийся человек знал ее по имени. Посторонние люди не могли знать, какое настоящее имя у обладателя этой страницы. Катя не хотела ни от кого скрываться, просто виртуальный мир она не воспринимала всерьез. И однажды изменила свои данные, чтобы повеселить своих друзей и знакомых. Ей показались забавными новое имя, фамилия, возраст и город в котором она якобы проживала, и она решила оставить все так. Новые изменения пришлись ей по душе.
Смеющийся человек каждый день посещал ее страницу и оставлял глупые сообщения. Екатерина ни как не могла узнать, кто же истинный обладатель этого никнейма. Для нее стало большой загадкой, кто же скрывается под имением Смеющегося человека. Загадкой, не имеющей разгадки. На его странице, она не нашла ни какой информации, ни друзей, ни фотографий. Через несколько дней он стал писать Кате сообщения с требованиями отвечать и не игнорировать его, а Катя продолжала молчать.
Пятнадцатого июня она получила от него странное сообщение, длиннее, чем обычно приходили от него.
"Привет Катя. Можешь не отвечать мне и продолжать молчать, сколько тебе хочется. Терпения у меня хватит. Знаешь, вчера я сделал для себя невероятное открытие, я понял, почему я курю и не могу ни как бросить. Пускай это звучит странно, но курение – это как пища. Только не для меня, а для того что живет внутри. Забавно да? Я не знаю, как оно выглядит, какого цвета и даже не уверен, чем конкретно оно питается, дымом или никотином. В моменты его голода, оно начинает расти и душить меня изнутри, заполняя собой все внутренне пространство, так сильно, что даже с трудом я могу дышать. Ненавижу его, или ее, за это. Оно не дает мне спокойно жить. Чаще всего оно просыпается, когда меня внезапно накрывает очередной волной воспоминаний, хороших или плохих. Когда я вспоминаю людей, которых встречал на своем пути и которые повлияли на меня. События, которые изменили мою жизнь и так далее. Но не суть важна. Я не могу понять, как связаны эти воспоминания с тем существом! У меня даже возникают такие подозрения, что оно родилось благодаря этим событиям и людям, и в них оно черпает свои силы. Все может быть, не так ли? Я даже могу вспомнить тот момент, когда оно первый раз «проголодалось», это случилось в апреле две тысячи десятого года. Я ехал в купейном вагоне, точно не помню куда. И вдруг меня охватила удушающая тоска, стало очень грустно и одиноко, что захотелось кричать. Так продолжалось около трех часов. На первой же станции я вышел, чтобы купить сигареты. Я вообще не курил, но из-за этой тоски, мне захотелось именного этого. Купив сигареты, я неумело распечатал пачку и достал одну сигарету, подкурил ее и глубоко с наслаждением затянулся. Докурив ее до конца, я аккуратно потушил окурок и выбросил в урну. У меня немного кружилась голова, но мне стало легче дышать. Вся тяжесть внутри меня пропала. На этой же станции ко мне в купе подсела замужняя пара. Ехали они со мной два дня и за общением с ними, я забыл о сигаретах и о том существе. Такая вот история. Не знаю, почему я тебе все это рассказал, просто захотелось кому-то сообщить о моем открытии. Наверное, ты посчитаешь меня за сумасшедшего, но это не так. Я не сумасшедший, я необычный. Во всяком случае, ответ на вопрос, почему я начал курить, звучит не так банально, как «за компанию» или «по глупости». Я в отличие от всех кормлю эту дрянь, которая живет внутри меня."
Катя перечитала это сообщение несколько раз и так и не смогла, даже примерно понять, кто же скрывается под именем Смеющегося человека. Но одно она знала точно - этот человек знал ее, может быть даже лично. Отвечать на его сообщение она не стала, посчитав его письмо за провокацию. Оно ее интересовало меньше, чем сам автор. Что-то в нем было, наверное, какая-то особая тайна. Но в любом случае, человек интересен, когда есть интрига, когда ему есть что скрывать, и чем больше он скрывает, тем больший интерес к нему испытывают другие, и Катя тоже испытывала этот интерес.
Прошла неделя, Смеющийся человек за это время не написал ей ни одного сообщения. Катя вспоминала о нем каждый раз, открывая свою страницу, с волнением ожидая очередного сообщения. Но от него ни чего не было. В какой – то степени Кате стало спокойнее, но в тоже время, она немного волновалась из-за его молчания. С ним она почувствовала какую-то связь. Эта связь была похожа на невидимую нить, которая натягивалась по мере его молчания. И чем дольше он молчал, тем сильнее она натягивалась, казалось, что она вот – вот оборвется и тогда и он и она утратят связь не только друг с другом, но и с окружающим миром. Кате очень хотелось узнать кто же он, но она не знала, как это выяснить и не смотря на свое желание написать ему, Катя продолжала упрямо молчать. Такое одностороннее общение, было похоже на исповедь.
В начале второй недели он, наконец, объявился с очередным длинным сообщением. Нить снова ослабла.

"Привет. Даже не удивляюсь, что ты мне не ответила, ну и пускай. Я тут долго размышлял на одну распространенную тему. Она считается самой актуальной и самой старой во всем мире, но чем цивилизованнее этот мир становится, тем сильнее она утрачивает свой первоначальный смысл. Люди перестают понимать, что все на свете происходит из-за этого. Только поэтому мир до сих пор вращается, люди живут, и каждый день по утрам встает солнце. Если ты еще не догадалась, то я говорю о любви. Да, какое простое слово с громадным смыслом. Как ты считаешь, что такое любовь? Что это слово значит для тебя? Мне просто интересно знать твое мнение. Давно я ни с кем не разговаривал на эту тему. В современном мире, складывается такое впечатление, что любовь – это что-то такое, о чем нельзя говорить вслух и тем более проявлять ее. А раньше о ней кричали на улице… А сейчас, я уже не помню, когда я последний раз видел, чтобы молодая пара шла по улице, взявшись за руки или под руки. Кажется, что все ее похоронили глубоко внутри и стараются избавиться от нее. Это нормально, где-то я их даже понимаю, избавившись от нее, люди перестают страдать, горячая кровь остывает, и мозг начинает нормально работать. Уверен, что ты их тоже понимаешь. Люди, которые так и не познали истинный смысл любви, так и будут страдать, пытаясь разобраться в чувствах, ты ведь одна из тех, кому разбивали сердце, я это прекрасно помню. Было очень страшно смотреть на все твои мучения со стороны и помочь тут абсолютно не чем. Только сам человек может себе помочь. Есть только два варианта. Первый - стать реалистом, перестать обманывать себя, снять розовые очки и посмотреть правде в глаза. Второй - ждать, верить и мечтать, что человек, который причинил тебе столько боли, вернется, приползет к тебе на разбитых, кровоточащих коленях, весь разбитый, бледный, исхудавший на десятки килограмм и со слезами на глазах будет умолять тебя простить его. Но это бывает только в Голивудских сопливых фильмах. В жизни все совсем не так. Другой человек не сделает тебя счастливым, если ты ни чего не делаешь для этого. Я это к тому, что за свое счастье мы должны бороться сами и чем больше мы сил тратим на эту борьбу, тем большего счастья мы заслуживаем, и это справедливо. Надо быть реалистом, мир жесток и у него лишь одно правило – ни каких правил, или ты, или тебя. У него нет ни морали, ни принципов. Люди как хищники, только мы заменили инстинкты, на разум, который изощрение и страшнее, чем инстинкты. Мы такие же животные. Вот она цивилизация, мы променяли все свои качества на деньги, власть, удовольствия, славу и похоть. Мы обменяли самое дорогое, что у нас было – душу, на все это. Она нам в современном мире не нужна, она наша слабость, как и другие качества потерянные с ней. Добро, любовь, сострадание, милосердие, дружба. Мы все это похоронили так глубоко, что с большим трудом можно это вынести на поверхность. Но прежде чем выносить, задайся вопросом, а нужно ли тебе это? Хочешь ли стать снова слабым? Хочешь ли ты чтобы, душу, которую ты будешь дарить своим близким людям, использовали не по назначению и приняли за мусорный бак? Хочешь или уже нет? Я так и думал… Тебе будет спокойнее. Закопав ее, ты избавилась от страданий, боли и прочих неприятностей. Пускай лежит там до старости, хотя тоже не факт, что она и тогда тебе понадобится.
Что-то я отклонился от темы, я говорил, кажется, о любви? Так вот, по секрету тебе скажу, что, не смотря на то, что я когда-то сам страдал и зарекся, больше ни кому не открывать свою душу, не проявлять слабости и быть жестким и жестоким по отношению даже к тем, кто этого не заслуживает, дабы не давать им слабину, я снова испытал это, давно забытое чувство. И это прекрасно. Оно осталось таким же, как и было, хотя потерявшее свою прежнюю силу и красоту, но это только начало. Надеюсь, оно скоро восстановится. Я опять влюблен, и это самое главное. У этой девушки очень тонкая душа, к которой нужно прикасаться очень бережно и нежно, так как она еще более израненная, чем твоя или моя. Больше всего, я боюсь повредить ее, это очень страшно, я тогда точно себе этого не прощу. Она единственная кто мне нужен, ее я готов любить всей душой и сердцем. Для нее я поднял все это на поверхность, и первый раз в жизни я спокоен ни смотря, ни на что. У меня даже появилась странная традиция, каждый день, возвращаясь с работы, я выхожу на несколько остановок раньше и иду пешком, чтобы пройти мимо ее дома, в надежде встретить ее. Вот уже второй месяц я возвращаюсь домой пешком. Проходя мимо ее дома, чувствую себя счастливым, чего и тебе искренне желаю. Прощай! "
После прочтения этого письма у нее осталось какое-то смешанное чувство. Она элементарно не знала, что думать. Это как наполнить рот неизвестной тебе жидкостью со странным вкусом, и не знать, что же делать дальше, выплюнуть ее или проглотить. Даже после того как Катя прочитала письмо десятки раз, зацикливаясь на каждой строчке, не смогла понять кто же этот Смеющийся человек. Только с каждым разом от этого чтения у нее внутри что-то сжималось. Ей захотелось закурить. И тут она поймала себя на мысли, что похожа на него, она тоже как Смеющийся человек. Может быть, по этому, он столько знал о ней, по тому, что она тоже Смеющийся человек? Теперь нужно научиться смеяться над тем, что завладело этим миром и относиться серьезно к тому, о чем он забыл.

Через неделю не получив от него ни одного сообщения, она удалила свою страницу.

В саду миссис Суинтон не всегда было лето. Моника выбралась в запруженный толпами центр с Дэвидом и Тедди и купила ВРД с «Еврозимой». Теперь миндальные деревца были лишены листьев, на их ветвях лежал снег. Снег не растает, покуда работает диск.

Снег будет всегда лежать на подоконниках иллюзорных окон дома Суинтонов. Сосульки будут свисать с водосточных труб, покуда работает диск.
Морозное синее зимнее небо всегда будет морозным и синим, покуда работает диск.
Дэвид и Тедди играли у замерзшего декоративного пруда. Игра их была проста — они скользили по льду навстречу друг другу, едва успевая разминуться. И каждый раз хохотали от восторга.
— Я почти столкнулся с тобой, Тедди! — закричал Дэвид.
Моника наблюдала за ними из окна гостиной. Наконец, устав от бесконечного повторения, она выключила окно и отвернулась. Синтетический слуга выглянул из своего алькова и поинтересовался, не нужно ли ей чего-нибудь.
— Нет, спасибо, Жюль.
— Больно видеть, как вы горюете, мэм.
— Все в порядке, Жюль, я справлюсь.
— Может, позвать вашу подругу, Дорабель?
— В этом нет необходимости.
Генри Суинтон совсем недавно обновил слуге программное обеспечение. Андроид стал по-другому двигаться — не так уверенно, как раньше. Так он больше напоминал настоящего старика. Говорить он тоже стал лучше, и Монике это нравилось.
Она набрала номер Генри, и вскоре в воздухе перед ней возникло его улыбающееся лицо.
— Моника, привет! Как дела? У нас тут намечаются большие перемены. Через девять минут у меня встреча с Авергейлом Бронцвиком. Если мы договоримся, «Синтмания» станет самой крупной компанией на планете, круче, чем что бы то ни было в Японии или Штатах!
Моника внимательно слушала, хотя и понимала, что, по сути, ее муж репетирует свою речь перед Бронцвиком.
— Стоит мне только подумать о том, что нас ждет, Моника... Если все состоится, я... мы станем богаче на три миллиона мондо. У меня такие планы! Мы переедем в другой дом, продадим Дэвида и Тедди, купим новых синтов, да что там — мы купим себе целый остров...
— Ты скоро домой?
Вопрос прервал бурные излияния Генри на полуслове.
— Ну, ты же знаешь, на этой неделе я очень занят. Надеюсь вернуться к понедельнику...
Моника отключилась.
Она сидела в кресле, руки сложены на груди, потом активировала окно. Дэвид и Тедди по-прежнему катались по льду, издавая радостные крики. Моника открыла ставни и окликнула:
— Дети, хватит гулять! Поиграйте у себя в комнате.
— Хорошо, мамочка! — крикнул Дэвид. Он выбрался из замерзшего пруда и повернулся помочь медвежонку перелезть через бортик.
— Что-то я потолстел, Дэвид, — засмеялся Тедди.
— Ты всегда был толстым, Тедди. За это я тебя и люблю — ты такой приятный.
Они вбежали в дом, и дверь мягко закрылась за ними. Мальчик и плюшевый медвежонок принялись взбираться по ступенькам наверх, притворяясь, что им очень весело.
— Я быстрее! — кричал Дэвид.
Это было так по-детски. Монике даже взгрустнулось, когда они скрылись из виду.
Настенный коммуникатор отбил пять часов и включился. Моника повернулась к нему и начала странствия по Сети. По всей планете люди, в основном женщины, обсуждали религиозные проблемы. Кто-то писал статьи, некоторые придумывали фотоколлажи.
— Бог нужен мне, потому что я так часто чувствую себя одинокой, — сказала аудитории Моника. — Мой ребенок умер. Но я не знаю, где Бог. Может, он не любит посещать наши города?
Посыпались отклики.
— Ты что, настолько безумна, что полагаешь, будто Бог живет в деревне? Забудь об этом — Бог везде.
— Бог это просто наши молитвы, где бы мы ни были. Я помолюсь за тебя.
— Само собой, ты одинока. Бог — не больше чем концепция, придуманная несчастными мужчинами. Вернись к жизни, дорогая. Обратись к нейронауке.
— Именно потому, что ты думаешь, будто ты одинока, Бог и не может достучаться до тебя.
Два часа она просматривала и записывала отклики. Потом выключила коммуникатор и просто сидела в тишине. Наверху тоже было тихо.
Однажды, решила Моника, она проведет анализ всех полученных ответов. Оформит должным образом результаты. Выложит их на суд публики. И станет знаменитой. Она вновь отважится выйти на городские улицы — с охраной, разумеется, — и люди будут говорить: «Смотрите, это же Моника Суинтон!»
Она стряхнула оцепенение — почему в комнате Дэвида так тихо?
Дэвид и Тедди лежали на полу и рассматривали книжку с живыми картинками, хихикая над проделками изображенных в ней животных. Неуклюжий слоненок в клетчатых штанах спотыкался о барабан, который катился по улице к реке.
— Он упадет в речку, когда-нибудь обязательно упадет! — воскликнул Тедди сквозь сдавленный смех.
Когда в дверях появилась Моника, оба замерли. Она подошла, подняла с пола книгу и захлопнула ее.
— Неужели вы не устали от этой игрушки? Она у вас уже три года. Вы должны совершенно точно знать, что произойдет с глупым маленьким слоненком!
Дэвид понурился, хотя уже давно привык к неодобрительному тону матери.
— Нам просто нравится то, что будет дальше. Если смотреть долго-долго, Элли когда-нибудь обязательно свалится в речку. Это так смешно.
— Но если ты не хочешь, мы не будем смотреть, — добавил Тедди.
Монике вдруг стало стыдно. Положив книгу на ковер, она со вздохом проговорила:
— Вы никогда не повзрослеете...
— Я стараюсь повзрослеть, мамочка. Сегодня утром я смотрел по ДТВ научную программу по естественной истории.
Моника сказала, что это хорошо, и спросила Дэвида, что он узнал из программы. Он ответил, что узнал о дельфинах.
— Мы ведь тоже часть естественной природы, правда, мамочка?
Дэвид протянул к ней руки, чтобы обнять, и Моника отшатнулась в ужасе от мысли, каково это — пребывать в тюрьме вечного детства, сбежать из которой невозможно...
— Мамочка всегда так занята, — сказал Дэвид Тедди, когда Моника ушла.
Они сидели на полу, мальчик и плюшевый мишка. И улыбались.
Генри Суинтон обедал в ресторане с Петрушкой Бронцвик. Компанию им составляла парочка ярких блондинок. Неподалеку играл анахроничный квартет живых музыкантов. Процесс слияния «Синтмании» с компанией «Авергейл Бронцвик ПЛС» шел полным ходом — все документы должны быть готовы уже к завтрашнему дню.
Место действия: ресторан для богатых.
Предмет гордости: настоящее окно на потолке, пропускающее солнечный свет.
Петрушка и Генри вместе с блондинками отрезали щедрые куски от двух молочных поросят, жарящихся на вертеле в очаге рядом со столом. Поросята жизнерадостно шкворчали и пузырились. Запивали этот деликатес настоящим винтажным шампанским.
— О-о, как хорошо! — воскликнула та из блондинок, что называла себя Пузыряшкой, — она принадлежала Петрушке Бронцвик. Промокнув подбородок, Пузыряшка вздохнула: — Я могла бы есть бесконечно...
Перегнувшись через стол, Генри сказал:
— Мы должны держаться впереди, Пет. Каждый квадратный сантиметр коры головного мозга содержит пятьдесят миллионов нервных клеток. Вот в чем главная проблема. Времена синтетического мозга закончились. Забудь о них. Со вчерашнего дня мы производим настоящие мозги!
— Точно, — согласилась Петрушка, отрезая еще кусок подчеревка, и махнула рукой официанту. — Эти официанты такие ленивцы. — Смех Петрушки напоминал звон серебряных колокольчиков, и в то же время было в нем что-то путающее. В свои двадцать с небольшим она уже сидела на «Презерванексе» и потому была чрезвычайно худа. Голубые глаза под разноцветными волосами светились умом. — Мы говорим о сотнях миллионов нервных клеток. Научившись обходиться без кремния, мы вышли на финишную прямую. Вопрос, Генри, только в финансировании.
Расправившись с очередным куском поросенка, Генри перевел дух.
— Об этом позаботятся ленточники Кроссвелла. Ты же видела цифры. Да по сравнению с ними валовой национальный продукт Курдистана — сущие гроши! И производство каждый год растет на четырнадцать процентов. Ленточники кормили нас, когда мы еще были «Синтанком». Они покорили западный мир. Хваленая «Таблетка» — ничто по сравнению с ними.
— Точно, во мне тоже сидит ленточник, — сказала блондинка по имени Розовый Ангел и показала на свой живот. И многозначительно добавила, искоса взглянув на Генри: — Он во мне все время...
Генри подмигнул ей.
— Три четверти нашего перенаселенного мира голодают. Нам крупно повезло: благодаря контролю над рождаемостью у нас есть все. Наша проблема — как бы не набрать лишний вес.
— Это точно! — закивала Пузыряшка.
— Нынче у каждого в тонком кишечнике живет ленточник Кроссвелла, — продолжал Генри. — Джим Кроссвелл был гениальным нанобиологом. Я нашел его, я дал ему работу. Абсолютно безопасный червь-паразит позволяет съедать вдвое больше пищи и при этом не бояться испортить фигуру, разве нет?
— Согласна, это одно из великих изобретений прошлого, — буркнула Петрушка. — Наша «Сенорама» почти так же выгодна.
— Только куда дороже, — заметила Пузыряшка. Розовый Ангел хлопнула в ладоши.
— Сейчас мы кого-то пришибем! — Она подняла бокал. — За вас, вы такие умные!
Подняв бокал, Генри подумал, откуда у блондинки взялось это «мы». Придется ей заплатить за ошибку.
Моника собралась покататься на лыжах. Синтетический слуга сопроводил ее к кабинке, установленной в подвале дома. Слуга предложил ей руку, и Моника приняла ее. Ей нравилась старомодность Жюля. Она напоминала о временах полузабытого детства, когда... Моника не могла вспомнить, что было тогда. Может, любящий отец?
В кабинке она сняла одежду, повесила на крючок и выбрала режим «Снег в горах». Через мгновение Моника уже оказалась посреди метели. Видимость была отвратительная. Моника, перебарывая страх, медленно поднималась в гору. Она была совершенно одна. В белой мгле проглядывали редкие деревья.
Добравшись до избушки наверху, Моника немного передохнула, потом нацепила лыжи. Она справилась с холодом, победила его! Снег пошел на убыль. Моника надела маску и резким толчком бросила себя вниз с горы, навстречу свистящему ледяному ветру. Рот ее под маской открылся в крике радости. Наконец-то свобода — свобода в объятиях гравитации!
И вот все кончено. Обнаженная, все еще дрожа от возбуждения, Моника стояла в пустой кабинке. Наконец она медленно оделась и вышла. Самое время для глотка спиртного. Она предпочитала водку «Юнайтед дайариз», которую продавали уже смешанной с молоком.
Перед ней стояли Дэвид и Тедди, смущенно переминаясь с ноги на ногу.
— Мы просто играли, мамочка, — проговорил Дэвид.
— Мы не шумели, — добавил Тедди. — Это Жюль. Это он шумел, когда упал.
Моника повернулась и увидела, что Жюль лежит на полу. Левая нога его слегка подергивалась. Падая, он умудрился разбить репродукцию Куссинского, которой Моника очень гордилась и которая была предметом зависти ее подруги Дорабель. Осколки репродукции валялись рядом с головой слуги. Расколовшийся череп Жюля являл присутствующим слухо-речевую матрицу.
Моника опустилась на колени рядом с синтетическим слугой, и тут Дэвид сказал:
— Ничего страшного, мамочка. Мы просто играли, и он упал. Он же просто андроид.
— Да, он просто андроид, мамочка, — поддержал Тедди. — Ты можешь купить себе нового.
— Господи! Это же Жюль! Бедный Жюль! Он был моим другом.
Моника закрыла лицо руками и разразилась рыданиями.
— Ты купишь себе нового, мамочка. — Дэвид погладил ее по плечу.
Моника резко обернулась.
— А сам ты кто? Ты сам всего лишь маленький андроид! Едва слова эти слетели с ее языка, Моника поняла, что не стоило говорить их.
Дэвид как-то странно вскрикнул и продолжал кричать, так что едва можно было разобрать слова:
— Нет... не андроид... я настоящий... настоящий, как Тедди... как ты, мамочка... просто ты не любишь меня... моя программа... ты никогда... не любила меня...
Он бегал и бегал кругами и наконец бросился вверх по лестнице, не переставая кричать.
Тедди заковылял следом, и оба скрылись из виду. Моника поднялась на ноги и теперь стояла, дрожа, над телом синтетического слуги, закрыв глаза руками. Она была в отчаянии.
Наверху раздался какой-то треск и грохот, и Моника решила выяснить, что происходит.
На ковре детской, раскинув лапы, лежал Тедди, Дэвид стоял рядом на коленях. Он вскрыл брюхо медвежонка и теперь рассматривал сложные механизмы внутри.
Тедди заметил, что Моника в ужасе наблюдает за ними.
— Все в порядке, мамочка. Я разрешил Дэвиду. Мы хотели выяснить, настоящие мы или просто... хрррррр...
Дэвид выдернул перемычку из той части груди медвежонка, где должно было быть сердце.
— Бедный Тедди! Он умер! Он и в самом деле оказался машиной. А значит...
Выдыхая эти слова, Дэвид беспорядочно размахивал руками. Рухнул на пол, разбив лицо. Раздался треск, показалось пластиковое нутро.
— Дэвид! Дэвид! Успокойся! Мы починим...
— Замолчи! — выкрикнул он, вскочил на ноги, выбежал из комнаты и бросился вниз по ступенькам.
Моника стояла над безжизненным медвежонком и слушала, как Дэвид крушит все внизу. Ну конечно, подумала она, он не может сфокусировать зрение, ведь его лицо разбито.
С опаской Моника ступила на лестницу. Нужно позвонить Генри. Пусть он приедет и все исправит.
Раздался громкий треск. Выплеск свободного электричества. Замерцал свет. И наступила темнота,
— Дэвид! — успела крикнуть она, падая.
Дэвид сломал пульт управления домом, в ярости и отчаянии вырвав его из стены. Все прекратило работать.
Дом исчез, а вместе сними сад. Дэвид стоял посредине скелетообразной структуры, увитой проводами, с какими-то приборами в сочленениях. Кругом резина, снизу поднимается едкий дым.
Он долго стоял неподвижно, потом осторожно двинулся вперед, пытаясь понять, куда же подевался дом, где сад, в котором они так часто играли с верным другом Тедди.
Он был совсем один в чужом, незнакомом мире. Старая мостовая под ногами потрескалась, в щели прорастали какие-то стебельки. Кругом обломки прежних времен. Дэвид пнул смятую жестянку с надписью «окакол». Опускались сумерки, летний день шел к концу. Дэвид плохо видел, и все-таки его правый глаз заметил розу, растущую у искрошившейся кирпичной стены.
Подойдя к цветку, Дэвид выдернул его из земли. Красотой и нежностью роза вновь напомнила ему мать.
Стоя над телом Моники, он сказал:
— Я настоящий, мамочка. Я люблю тебя, и я печалюсь также, как другие люди. Значит, я настоящий... разве нет?

Ты должен мне три тысячи ночей,
Три тысячи блаженных пробуждений,
Десятки ссор, неистовых речей
И ровно столько страстных примирений.

Ты должен хор пропущенных звонков,
А принятых - плюс минус бесконечность...
Жесток лимит на выплату долгов
С поправкой на земную быстротечность.

Ты должен уйму разных мелочей,
Таких как «с добрым утром...", "будешь кофе...»,
И сотни нерасплавленных свечей,
И «я люблю» на выдохе и вдохе...

...а я должна еще успеть в ответ
тебя счастливым сделать до заката,
не потому, что клином белый свет,
а потому, что мне других не надо.

В каждом человеке живут две личности. Одна из них плохая, а другая хорошая. Вся наша жизнь — это борьба этих личностей. Наши поступки — это результат того, чем мы думаем и что слушаем. Слушая сердце, мы поступаем интуитивно и зачастую не логично, но тем не менее наши поступки идут от сердца. С одной стороны это хорошо, но от результатов таких «сердечных» дел страдает сам человек, ведь слушая свое сердце, мы не думаем головой, а просто поступаем так как хотим, как мы считаем нужным и важным для нас. Думая головой мы поступаем хладнокровно, последовательно и рассудительно. Так, как нам велит наш здравый смысл, очень трудно найти тот баланс, когда разум и чувства будут жить в гармонии. Эта гармония и есть высший разум. Когда чувства не подавляют разум, а разум в свою очередь не затмевает чувства. Но что может чувствовать человек, который уже родился без сердца?


Тридцать первое декабря. Часы показывали восемь вечера. Через каких-то четыре часа наступит новый год. Антон стоял у входа в супермаркет, и всматривался в лица прохожих. Их лица выражали волнение и радость. Все любят эти семейные торжества и ждут с нетерпением, когда вся семья соберется перед праздничным столом и под бой курантов с выстрелом откроется бутылка шампанского. В чем радость семейных праздников? Наверное, в том, что за одним большим столом собирается вся семья, дарят друг – другу подарки, разговаривают, обмениваются новостями, вместе пьют, затем зажигают бенгальские огни и взрывают петарды. Всем тепло, весело и уютно. Так, по мнению Антона должен выглядеть настоящий праздник.
Из супермаркета вышла девушка…
Мама отказалась от Антона почти сразу как он родился. Врачи обнаружили у него порок сердца и предупредили маму, что долго он все равно не проживет. Недолго думая мама решила оставить его в больнице. Она уехала на выходные домой и больше в больнице не появилась. Доктора его назвали Антоном, в честь главного врача – зануды, Антона Кирилловича. Через какое то время, когда малыш окреп, его перевезли в социальную группу в детском саду, где он рос и развивался на ровне со всеми. Антону было пять, когда его отдали в школу – интернат, где содержали детей оставшихся без попечения родителей.
Антон рос умным, воспитанным, и спокойным мальчиком, очень любил читать книги. Физкультурой он не занимался. И, несмотря на то, что у него – единственного из группы, было освобождение от физкультуры, он себя никогда не давал в обиду. Никого не боялся. Если парни из старшей группы начинали его доставать, он всегда бил, даже не раздумывая. Его стали уважать и перестали трогать. С одним из «старшиков» он даже подружился, его звали Иваном. Он был выше Антона почти на голову, широкие плечи и большие кулаки внушали страх другим ребятам. Для своих семнадцати лет, он выглядел очень грозно. Они крепко сдружились, иногда по вечерам бегали на дискотеки в местный дом культуры, где им периодически приходилось драться с местными парнями.
Так прошел год. Иван закончил школу и ухал в другой город. Раз в месяц старался приезжать и навещать своих товарищей, с кем дружил и учился. Привозил им разные угощения, рассказывал о своей работе и в каком красивом городе он теперь живет. Антон слушал и завидовал ему.
Прошел еще год. Антон окончил школу и, наконец, покинул стены этого интерната. Ему выдали небольшое пособие, которого хватило снять комнату и пожить какое то время.
Поиск комнаты не занял много времени. В этот же день, по совету его знакомых, он отправился на окраину города, где цены на квартиры были значительно ниже, по сравнению с центром. Там Антон нашел бабушку, которая согласилась сдавать ему квартиру в своем доме, за символическую цену, при условии, что Антон будет помогать ей по дому.
В конце улицы находился комбинат по обработке древесины. Через неделю Антон устроился туда грузчиком. В его обязанности входило складывать и сортировать по сорту обработанные доски. Работа была тяжелая, и ее было много, Антон едва успевал разобраться с кучей досок, до десяти часов. Первый месяц он приходил домой совсем без сил. Работая без выходных, с девяти утра до девяти, а иногда даже до десяти вечера, он получал десять тысяч рублей, которых ему хватало впритык на еду, одежду и квартиру. Антон никогда не шиковал, он ни брал, ни чего лишнего из продуктов и старался выбирать одежду дешевле.

Была середина декабря, когда он впервые услышал этот голос. Это был голос его сердца. Оно заговорило с ним, когда он встретил Марию и влюбился в нее. Несомненно – это была любовь с первого взгляда. Красивое и искренне чувство проснулось в нем сразу, как только он увидел ее. Но Мария была увлечена другим парнем и не воспринимала ухаживания Антона всерьез. Для него это было трагично, он не мог понять, почему она не отвечает ему взаимностью, ведь он любит ее. Он считал, что было бы справедливее, если бы она тоже чувствовала, то же самое. Антон не понимал, почему страдает только он один. А его сердце продолжало говорить и убеждать его в том, что рано или поздно все измениться и она влюбиться в него. Сердце Антона дарило ему веру и надежду в то, что у него все получиться, оно заставляло его думать о ней постоянно, ни на минуту не переставая говорить с ним. Он слушал и подчинялся ему, другого выбора у него не оставалось.
Антон думал о ней всегда. Но теперь он был не один, с ним было его сердце и оно не молчало как раньше, оно разговаривало, иногда даже кричало, белело, ныло и кололось. Чаще это случалось по вечерам, когда Антон оставался наедине с этим голосом, в своей пустой квартире. Он полностью доверял и полагался на него. Всем телом чувствуя сильную боль, когда не был рядом с Марией и радость, тепло в груди, когда вновь встречал ее. Так со временем сердце подчинило Антона своей власти, подавило его волю и характер. Оно управляло его эмоциями и настроением. От сердца стало зависеть, как он ест, спит, работает, отдыхает, говорит, думает и все остальное. У него за два месяца появились мешки под глазами, он похудел на четыре килограмма и стал периодически страдать от головной боли.
В сентябре оно вовсе разбилось. Первый раз он испытывал такую острую боль, которую нельзя было ни чем остановить, это была не рана, и он не истекал кровью, у него внутри что-то разорвалось. Как нож, который, проникает внутрь разрывая плоть. Резко и с силой, что он даже стал задыхаться от нее. Все это произошло от того, что он узнал, о свадьбе Марии. Это был конец сентября. Это был конец… Сердце его обмануло.
Прошло полгода, как Антон больше не слышал этот голос, но без него было спокойней. Со временем его перестала мучить эта боль, он больше не страдал и постепенно приходил в норму. Продолжал работать, заниматься привычными делами и откладывать деньги, чтобы уехать из города. Но его планы изменились, когда в соседнюю квартиру поселилась девушка по имени Ира. Она была очень красива и умна. Познакомились они когда, Ира попросила его поменять ей замок. Антон с радостью согласился. Когда работа была выполнен, она напоила его чаем. Они сидели за столом, и она рассказывала ему о себе. Чем она занимается, где жила, училась, о своих родителях и старшей сестре. Антон молча слушал ее. Пока Ира говорила, он заметил, что его сердце до сих пор молчит, хотя ему уже хотелось, чтобы оно как-то реагировало на присутствие этой девушки. Ему показалось это странным.
Прошло семь месяцев. Ира стала ему ближе всех, она стала самым родным человеком на земле. Она всем сердцем полюбила Антона. Но его сердце упрямо продолжало молчать. Он стал думать, что оно уже умерло, что он остался без сердца. Ему хотелось радоваться каждому мгновению, проведенному с ней, хотелось любить ее, но он не мог приказать сердцу.
В конце октября к нему приехал его старый друг – Иван. Он уже почти три года работал охранником у какого-то бизнесмена и предложил Антону работать с ним. Хотел забрать его из этого города и пообещал помочь. Антон попросил время подумать над его предложением. Весь вечер он провел в раздумьях. А что? – думал он, не плохая перспектива. Хороший стабильный заработок, как раз то, что нужно. Новый город. Новая, интересная работа. Почему бы нет? Единственное, что его беспокоило – он не знал, как сообщить об этом Ире, чтобы она поняла его и не обиделась. Но Антон решил рассказать ей все, как есть, он не хотел ее обманывать и ранить ее чувства.
На следующий день Антон пришел к ней и рассказал о предложении Ивана. Ира молча выслушала его, и сказала, - Если хочешь ехать – езжай. Держать тебя я не стану. Антон попрощался с ней, и уходя заметил, что глаза Иры полны слез. Ему стало жалко ее, но решение он менять не желал. На этом они и расстались. Через два дня Антон уехал.
По приезду Иван поселил его в съемную квартиру и дал денег на первое время. Затем повез его знакомить с начальником и по пути устроил Антону экскурсию по городу. Город был огромный, множество огней, магазинов, все пестрило и горело разноцветными огнями. Пока они ехали в машине, он снова услышал знакомый голос. Это было его сердце, и оно снова говорило с ним, умоляя вернуться обратно. Оно без остановки говорило всю дорогу, пока они не приехали в клуб, где их ждал Ванин начальник. Знакомство прошло нормально, Антон нашел общий язык с начальником и собрался выходить на стажировку через два дня. Эти два дня были дня него самыми мучительными в его жизни. Он так не страдал даже когда, Мария вышла замуж. Его сердце болело сильнее, чем прежде. Это боль была не выносима. Не зная как от нее избавиться, он даже пытался погасить ее алкоголем, но от этого стало еще хуже. Через два дня он не вышел на работу. На звонки не отвечал и не открывал дверь. Эта боль была сильнее всего. Сильнее голода или физической боли. Избавиться от нее можно только одним способом…
Он лежал на кровати, силы медленно покидали его. Дыхание и пульс становились все реже и реже. Есть только один выход, – думал он. Глаза Антона закрылись…

Тридцать первое декабря. Антон стоял у входа в супермаркет, руки его были заняты пакетами с купленными продуктами. Он ждал выхода из супермаркета Иры. Своей любимой, той кому он навечно подарил свое сердце. Теперь оно не болит…