Возможное Начало

И однажды вся боль укладывается, как спать укладывается кот

Я считала полным бредом ревновать брата к его девушке (скорее к будущей жене). Да и сейчас считаю, но это чувство.. Непривычно как-то. Не могу пока осознать, что у него уже своя жизнь..

Как же давно меня здесь не было.. Есть такие, кто помнят? Как я вообще могла не заходить на сайт, где много добрых и отзывчивых ребят

Я сейчас нахожусь в состоянии апатии,
Когда всего лишь хочется лежать на
кровати и
Думать,погружаясь в свою мрачную
душу:
Кто ты? Зачем ты? И вообще кому ты
нужен?
И плакать, беззвучно, без вдоха,
И чувствовать, как жалкая подушка от
слез промокла.
И умереть. Мечтать умереть в эту самую
минуту,
Увидеть свет в конце туннеля, а дальше
следовать маршруту.
И больше не видеть этих злобных лиц,
И почувствовать ,наконец, неземную
свободу птиц.
Апатия, безразличие,скука,
бесстрастность,
Когда никто и ничто не может внести в
твою голову ясность.
Смерть, побег, самоуничтожение,
Ябольше не нахожу другого решения.
Надеюсь, когда-то я захочу по-
настоящему жить,
Но сейчас, для начала, мне нужно
постараться выжить.

Что за дурная привычка? Случившись что-то, даже пусть не такое уж и серьезное, но я обязательно вспомню в этот момент все плохое. О чем когда-то пыталась забыть. И становится так больно. Еще одно.. всегда чувствую себя виноватой. Что не случится - это вина меня преследует, от чего тоже не очень хорошо. Так надоело быть унылым говном, и в момент печали так не хочется никому не показываться на глаза..чтобы не видели меня такой. Пытаюсь не показывать свою боль, и быть, как всегда, для всех петросянкой и веселым человеком..не всегда правда получается т.Т

Там, где уже кроме стрелок переводить
приходится километры в обличье миль -
там, как ни странно, тоже умеют любить,
тоской истекать, целуя дорожную пыль.
Стоит на подгнившем мосту златокудрая
фрау, осенний рассвет, как дитя,
прижимая в груди. Ей шепчет русалка
сквозь сумрак "Сестренка, война!", а та
ей в ответ, обессиленно - "Пощади...".
Сегодня ушел он, унес океан в глазах,
унес красно-черную метку на левом
плече, его имя - "смерть" на всех живых
языках, на латыни имя его - это грохот
мечей. Он ушел, словно каменный ангел
из мастерской, смертоносных объятий
печать наложив на творца, этот новый
Давид с улыбкою колдовской, циничный
старик в алебастровой коже юнца. Он
ушел, чтобы кровью насытить пласты
земли, и вполне вероятно, что
собственным ДНК. Чтоб после него,
пробиваясь сквозь тьму, росли красные
маки и заросли сорняка.
Стали могилой тепла его рук - ее, в
рыхлых морщинах, похожих на склоны
Альп. Плач его детский по всем уголкам
снует, смех - боевым трофеем снимает
скальп.
С лозунгом громким, что рвал изнутри
колыбель он уплывает в восточные
небеса.
Давности двадцатилетней его апрель
теперь убаюкают южные полюса.
Приходит письмо, с лаконичным словом
"герой", и парой на солнце блистающих
орденов.
"Русалка-сестра, дефективный мой в
корне покрой не дает мне гордиться
успехами летунов - вакцину не завезли ни
в одну из аптек, без боли святым чтобы
жертвовать для вождя.
В речной колыбели меня приюти навек,
как небо Аустерлица - моё дитя."

Когда Стивен уходит, Грейс хватает инерции продержаться двенадцать дней. Она даже смеется – мол, Стиви, это идиотизм, но тебе видней. А потом небеса начинают гнить и скукоживаться над ней.
И становится все темней.

Это больше не жизнь, констатирует Грейс, поскольку товаровед: Безнадежно утрачивается форма, фактура, цвет; Ни досады от поражений, ни удовольствия от побед.
Ты куда ушел-то, кретин, у тебя же сахарный диабет.
Кто готовит тебе обед?

Грейси продает его синтезатор – навряд ли этим его задев или отомстив. Начинает помногу пить, совершенно себя забросив и распустив. Все сидит на крыльце у двери, как бессловесный большой мастиф,
Ждет, когда возвратится Стив.

Он и вправду приходит как-то – приносит выпечки и вина.
Смотрит ласково, шутит, мол, ну кого это ты тут прячешь в шкафу, жена? Грейс кидается прибираться и мыть бокалы, вся напряженная, как струна.
А потом начинает плакать – скажи, она у тебя красива? Она стройна? Почему вы вместе, а я одна?..

Через год Стивен умирает, в одну минуту, "увы, мы сделали, что смогли". Грейси приезжает его погладить по волосам, уронить на него случайную горсть земли.
И тогда вообще прекращаются буквы, цифры, и наступают одни нули.

И однажды вся боль укладывается в Грейс, так, как спать укладывается кот. У большой, настоящей жизни, наверно, новый производитель, другой штрих-код. А ее состоит из тех, кто не возвращается ни назавтра, ни через год.

И небес, работающих
На вход.

Не накрашенной ночью, под светом луны,
Гуляют собаки, они голодны.
Мы слышим их вой,
Он так громк, но так слаб.
И кажется, стонет замученный раб.
Мы выйдем, посмотрим,
Может помощь нужна.
Ведь у них, как у нас, живая душа.
Мы ближе подходим, но не видим собак.
На помощь не вышел бы только слабак.
—-------------
Ни собак нет, ни воя.
Это голос людской.
На земле человек,
Он с избитой душой

Он идёт домой.
Дома ждёт покой.
Дома ждёт жена.
Холодна она.
Нет, она не труп –
Она сварит суп.
Дома дети ждут.
Дом – спокойный пруд.
Вроде всё в нём есть –
Ценностей не счесть,
Только нет любви,
Сколько не зови.
Её в сердце нет
Уже много лет.
Жил своим трудом.
Всем наполнен дом,
Только счастье где?
В миске на плите?
Вроде есть жена.
В сорок лет она
Хороша собой
И мила порой
И в делах помочь,
Если что не прочь,
Даже не ворчит,
Только мрачен вид.
Родила детей –
Странных двух людей.
Вроде бы свои.
Безразлично чьи.
Жизнь тиха, как пруд?
Нет, болото тут.
Просто нет любви.
Словно яд в крови,
Тина на душе.
Кажется уже:
Смерть пришла б скорей
Или сам бы к ней.
Ну а может быть,
Перестать бы ныть,
Да позвать любовь
И ожил бы вновь.

Я приеду к тебе. Улыбнутся смущенно
вокзалы.
Ирванется навстречу нежданному
счастью такси.
Я приеду к тебе. Я так много еще не
сказала.
Яо стольком еще не успела тебя
расспросить.
Я приеду к тебе. Впереди три часа –
это много.
Три часа – долюбить, дожелать,
домечтать, досказать…
Я приеду к тебе. Будет скатертью
падать дорога,
Будут счастьем светиться смешных
светофоров глаза.
Я приеду к тебе. Будет в небе метаться
по следу
Наших прошлых невстреч сизокрылая
птица-беда…
Успокойся, мой бархатный… Я никогда
не приеду.
В твой бесценный мирок не пустили
еще поезда.