Сумеречный странник

Я мчался на своей любимице – огненно – красной "Хонде". Дорога шла сквозь опустевшие осенние поля, следом за ними вдали показалась полоска леса. С тех пор, как в паре десятков миль отсюда выстроили новый мост и трассу пустили через него, про старенькое шоссе почти позабыли. Но я любил эту дорогу: любил за ее безмолвность, за ощущение одиночества и свободы, что она давала мне.

Я, пятнадцатилетний пацан, несусь на верной подружке "Хонде" так, что ветер свистит  в ушах. Лечу один среди бескрайних полей, и лишь вольный ястреб, расправив крылья, парит надо мною в грустном осеннем небе. "Удачи тебе, друг!" – подняв голову, кричу ему в необъятную высь. Словно услышав, он летит рядом, сопровождая до леса. Ощущение свободы переполняет душу и выплескивается наружу в новом радостном крике. Друг ястреб вторит, и, сделав вираж передо мной, скрывается за деревьями. Проезжая лес, чуть сбавляю скорость. Насладившись ярким запахом хвои, и пряностью ковра из осенних листьев, устлавших одинокое шоссе, снова жму вперед.

Солнце опускается за кроны вековых деревьев, и небо становится спокойно – величавым. "Господи, как бы я хотел лицезреть это все вечно", - оторвав взор от дороги, бегущей сквозь лес, подумал я, зачарованно глядя на закат.

То было последнее, что я отчетливо помню.


Неожиданно из подлеска сиганул на дорогу заяц и угодил мне под колеса. "Хонду" повело на мокром осеннем шоссе, усыпанном опавшей листвой. Не удержав руль, я вылетел из седла. Потом был удар, и внутри словно что – то оборвалось. Следом пришла пустота.

Очнулся я ночью в полной тьме оттого, как капли частого дождя падали мне на лицо. И звуки – будто рядом разложили костер. Застонав, я с трудом повернул голову и увидел, как "Хонда", служившая мне верой и правдой столько лет, догорает  в орешнике. Все болело, и я лежал во тьме один, беспомощный, словно младенец. "Боже, мне ведь никогда не выбраться отсюда", - содрогнувшись от холода и страха, подумал я. Голова заполнена вязким осенним туманом, мысли разбегаются скакунами в разные стороны. Даже проливной дождь ничуть не освежает сознание. Попытка вздохнуть – но сломанные ребра бритвами впиваются в легкие, и я до крови закусываю губу, чтобы сдержаться и не закричать. "Что же делать?" Тихонько стала подкрадываться паника.

Внезапно позади блеснул тусклый свет, и прямо надо мной возникла огромная фигура без лица (как в тот момент показалось моему воспаленному сознанию) в длинной сутане с капюшоном. Некто пару секунд молча рассматривал меня, затем поставил лампу на взмокшую от дождя землю и медленно наклонился. Голову по – прежнему скрывал огромный капюшон ("лицо, я не вижу его лица" – новый укол паники), из складок сутаны показалась смуглая рука с когтями там, где должны быть ногти. Рука тянулась ко мне.

- Божье создание попало в беду, - раздался тяжелый хриплый бас.

Совсем обезумев от страха, я вскочил на колени, пытаясь дать деру, но голова закружилась, тело пронзила жгучая боль, и я рухнул на мокрые осенние листья, потеряв сознание.

***

Шум дождя. Снова этот проклятый дождь…

Очнувшись, я открыл глаза и увидел невысокий тускло освещенный деревянный потолок. Застонав, попытался приподняться, и не смог.

- Лежи, тебе еще нельзя вставать, - раздался голос, заставивший меня вздрогнуть, ибо я узнал его.

Повернув голову на голос, увидел небольшую комнату, в дальнем углу коей находился стол. На нем стоял подсвечник с четырьмя свечами, освещавший скудное убранство: пара закрытых ставнями окон без штор, шкура медведя на сундуке, пылающий очаг – вот, пожалуй, и все, что бросалось в глаза.

За столом сидела фигура, до смерти напугавшая меня в лесу. Только сейчас мужчина в черной сутане отнюдь не показался мне столь демоническим, как при первой встрече. Да, он огромного роста, широк в плечах – настоящий титан. Но руки, что – то растирающие пестиком в медной ступке – вовсе не с птичьими когтями, а самые обычные руки трудяги. Приятные черты лица и длинные черные волосы до плеч. Только сейчас они стянуты резинкой, чтоб не мешали работе.

Мужчина посмотрел на меня грустными черными глазами. Его взгляд околдовывал – я никогда не видел таких глаз. Будто два бездонных озера, напоенных слезами.

"Сутана… Печальный взгляд…" – воспаленный мозг пытался слить все воедино. Может, передо мной тот самый монах – отшельник, о котором в последнее время поговаривали в городке?  Краем уха я слыхал и о монастыре, сокрытом в здешних необъятных лесах. Ходили разговоры, что монахи там особенно набожны.

Надо выяснить, куда меня занесло.

Облизав шершавым языком пересохшие губы, я спросил, сопровождая слова хриплым присвистом, идущим изнутри:

- Кто ты? Отшельник?

- Да, верно, - печально усмехнувшись, незнакомец взглянул на меня. – Я отшельник, - прошептал он сам себе, глядя на пламя свечей.

Затем, подойдя к очагу (я не отводил от него взгляда), принес оттуда большой закопченный чайник и кружку. В нее он всыпал немного порошка из ступки, налил кипятку, и протянул мне. Я недоверчиво покосился на незнакомца и кружку не взял.

- Ты хочешь пить, Шон, я знаю. Не бойся, я не причиню тебе вреда.

Он снова протянул мне кружку.

- Возьми, здесь лекарство. Оно вернет твои молодые силы. Не сразу, сперва ты должен победить боль. Ну же, бери…

Я обхватил кружку двумя руками, и, приподнявшись, жадно выпил все до единой капли. Тотчас живительное тепло разбежалось по всему измученному телу, а голову наконец отпустила тупая боль. Судорожный вздох облегчения сорвался с уст, и я откинулся на пахнущую сеном подушку, закрыв глаза.

- Откуда ты знаешь мое имя? – спросил сквозь накатывающую дрему.

- А я много чего знаю, Шон, - отозвался незнакомец, накрывая меня теплым одеялом.

- Как же тебя зовут? – пробормотал я, почти заснув.

- Мое имя Мар, - донесся издалека голос, и я тихонько полетел в страну снов.


Ночью я спал крепко – чудесное лекарство согрело душу и успокоило разрывающийся на части мозг. Ночь была безлунная и тихая. Лишь изредка за окном поскрипывали столетние сосны, да где – то в глуши ухал филин.

В такие странные ночи все словно замирает: крепко спят птицы, изредка вздрагивая, да полусонно озираясь вокруг: не крадется ли враг во тьме? Но безмолвие царит в лесу. Зверье спряталось по норам, сырой осенний ветер притих, задремал среди ветвей. И даже речка, задумавшись о чем – то своем, словно остановилась.

"Так не бывает!" – скажете вы, и будете трижды неправы. Все просто: в эту самую секунду Господь Бог перелистывает очередную страницу Великой Книги Бытия. Сейчас Он вновь возьмется за перо, и мы с вами пойдем дальше: каждый к своему будущему…                                        

                                                         ***

Внезапно в ночи раздалось хлопанье крыльев. Что – то пролетело возле моего лица, заставив открыть глаза. В кромешной тьме я услышал голоса. Один был неприятным, словно кто – то водил ножом по листу железа. Другой принадлежал моему спасителю.

- Что ты наделал, несчастный? – с ненавистью и презрением спросил первый.

- Не беспокойся, страж, я знаю, что меня ожидает, - вздохнул Мар.

Я не понимал, о чем речь, но такой диалог мне совсем не понравился. В воздухе почувствовались нехорошие флюиды.

- Ведь ты был примером для других. Одумайся, пока еще не поздно вернуться, - проскрипел гость.

- О нет, Симара: к прошлому нет возврата. Клянусь, я поверну вспять историю нашего рода. Ты слышишь? Так и передай ему! А теперь уходи! – закричал Мар, кого – то толкнули, и вдруг вспыхнул огонь в очаге.

Воспользовавшись моментом, я хотел было подняться и взглянуть на ночных спорщиков, но теплая рука закрыла мне глаза, провела по лицу, и я снова провалился в сон.

                                                          ***

Прохладный осенний ветерок мягко теребил волосы. Я открыл глаза и увидел, что солнце едва поднялось над лесом – наступало утро нового дня. По обыкновению я любил поваляться в постели, но сегодня – особенное утро. Чудеса: голова была такой ясной и чистой. Казалось, весь кошмар прошлой ночи мне только приснился. Я мигом спрыгнул с постели, и, охнув, схватился за правый бок, который обожгло острой болью.

Мар подошел и поддержал меня за руку.

- Осторожно, Шон, - сказал он, усаживая меня за стол. – Лечение не закончено. Осталось еще немного.

- Что – то серьезное? – я заглянул ему в глаза.

- Худшее уже позади. Теперь тебе нужно набраться сил.

Мар открыл дверцу шкафчика и достал оттуда поднос, накрытый белоснежной салфеткой, и, поставив его передо мной, предложил:

- Подкрепись. Потом можешь погулять, это не повредит. Но не уходи далеко.

Он говорил, но голова моя была занята совсем другими мыслями.

- Послушай, Мар, мне показалось ночью…

- Не задавай здесь вопросов, Шон, - он сверкнул глазами. – Любопытство погубило ваших праотцов.

Взяв корзину, Мар вышел.

"Странно все это" – размышлял я, глядя в окно. "С другой стороны, о чем я думаю? Человек спас мне жизнь, вылечил, а я ему не доверяю".

Я тряхнул головой, чтоб разогнать дурные мысли, и решил прогуляться перед завтраком. Выйдя из домика, поежился от свежего осеннего воздуха. Я долго бродил по притихшему лесу, наслаждаясь шелестом опавшей листвы под ногами. Лес стал плавно спускаться, и в низине я увидал бегущий среди камней ручеек. Спустившись пониже, я пристроился на камнях, и стал наблюдать за бегущей водой. Она напомнила мне о скоротечности жизни.

"Я тоже бегу, спешу, как этот ручей. Да что там – мы все торопимся, а куда – сами не знаем. И что принесет следующий день, следующий час – одному Богу известно".

Долго я еще так сидел, погрузившись в размышления. Но душа – душой, а тело не даст забыть о себе. Желудок стал глухо бурчать, выражая свое недовольство.

"Мой завтрак!"

Я поднялся, попрощался с ручейком, и неторопливо побрел к дому. На душе лежала грусть. Я понял, что был всего лишь ветреным пацаном, живущим сегодняшним днем. Таким, как тысячи. Нет, миллионы. И только теперь, оказавшись тет – а – тет с матерью – природой, задумался хоть о чем – то. Задумался по – настоящему впервые в жизни.

"Но, Господи, разве обязательно что – то должно надломиться, прежде чем осознаешь свою несовершенность? Да, верно, иначе нельзя".

Размышляя, я вернулся к домику Мара. Толкнув дверь, оглядел комнату: пусто. Хозяин еще не вернулся. Пожав плечами, я сел за стол. Вид еды разогнал грусть. Я с аппетитом принялся уплетать нехитрые яства. Рядом стояла кружка с лекарством.

"Выпью его, и, пожалуй, посплю часок – другой".

Мигом осушив травяной настой, я сбросил куртку, растянулся на мягкой, пахнущей свежескошенным сеном постели. Не знаю – то ли свежий воздух подействовал, а может целебный отвар Мара, но лишь голова коснулась подушки, я моментально провалился в сон.

***

Предчувствие – оно никогда не обманывает…

Что мне пригрезилось – не помню. Но вдруг я вскрикнул, и рывком подскочил на кровати. Душу сдавило предчувствие надвигающейся беды. Я поспешно огляделся: ночная тьма поглотило все вокруг, за дверью стонал осенний ветер.

"Господи, сколько же я спал?"

Спрыгнув с кровати, я нащупал в темноте стол и лежащий на нем коробок спичек. Чиркнув, зажег свечу, и убедился: я был один в домике.

"Куда же, черт подери, подевался Мар. Ушел утром, а уже ведь глубокая ночь!"

Распахнув дверь лачуги, я изо всех сил закричал во тьму леса:

- Мар, где ты? Отзовись!

Нет ответа. Лишь ледяной ветер гуляет среди деревьев. Сквозь его завывания я расслышал зловещий рык, доносящийся со стороны низины. Никогда не был трусом, но в тот момент сердце ушло в пятки. Снова в воздухе появились плохие флюиды, и на сей раз их концентрация была критической.

"Что делать, что же делать?" – я лихорадочно пытался придумать что – нибудь. "Мне слишком опасно идти туда одному. Это лес, а не городской парк. Мало ли, кто скрывается во тьме?"

Я полной грудью вдохнул холодного воздуха и чуть успокоился.

"А если там попал в беду человек, спасший твою жизнь? А, Шон? Так вот она какая – людская благодарность!" – я пытался разозлить самого себя. И, наконец, принял решение.

Я взял со стола огромный тесак, стиснул зубы и шагнул во тьму.

Низина враждебно встретила меня мрачными трелями колючего осеннего ветра, со злостью швырнувшего в лицо пригоршню опавшей листвы. Будто он прогонял меня.

"Как жутко", - я поежился и еще крепче сжал нож. Никогда в жизни мне не было так страшно. Вернее, то был не страх как таковой, но странное ощущение безысходности. Почти спустившись к ручью, и мигом спрятался за громадный валун. Там, подле самой воды, горел огромный костер, возле которого по – турецки скрестив ноги, восседал Мар. Он раскачивался из стороны в сторону, что – то напевая. Но ветер уносил прочь все слова..

В горле застрял огромный ком. "Здесь пахнет нечистым", - подумал я, однако не сдвинулся с места, решив разузнать все до конца.

Господи, лучше б тогда я убежал как можно дальше! Но я остался…

Мар раскачивался все сильнее и сильнее, и песня становилась громче. Я услышал ее, но не понял: то был не людской язык. Скорее звериный: набор гортанных звуков вперемешку с рыком.

"Вон и корзинка. Только для чего она?"

Будто угадав мою мысль, Мар достал оттуда пучок травы и бросил в огонь. Следом еще и еще. Все заволокло едким дымом с отвратительным серным привкусом. Временами огонь вспыхивал чуть ярче, и я смутно различал по другую сторону пламени невесть откуда взявшиеся еще две фигуры.

Неожиданно прямо из пламени стал подниматься исполинский крылатый монстр.

- Повелитель идет. Готовься к ответу, - прогремел тяжелый давящий бас.

Ужас обуял меня. Не выдержав, я выбежал из своего укрытия и помчался прочь. Все равно, куда, лишь бы подальше от проклятой поляны.

Но Мар опередил меня. В два огромных прыжка он оказался рядом. Схватив меня за шиворот, он поднялся в воздух. Мы летели среди деревьев, а я орал, чувствуя, что сердце вот – вот разорвется от страха. Наконец, мы опустились перед его домиком, и Мар втолкнул меня внутрь.

- Как ты смел подсматривать за мной? Я же тебя предупреждал! – загремел он, а в глазах блеснуло пламя.

- Я не следил за тобой! – выкрикнул я, вдруг разрыдавшись. – Тебе не было ночью, мне стало вдруг страшно, что с тобой случилась беда. Вот я и поспешил на помощь!

- Поздно. Мне уже ничем не помочь, - с обреченным спокойствием произнес Мар.

- Да нет де, нет! Бежим! Я хочу помочь человеку, спасшему мою жизнь! – не слыша собеседника, твердил я.

- О все святое! – Мар закрыл лицо руками. – Пойми же, глупец, что я не человек. Перед тобой тот, кто был отвержен Богом!

Задрожав от страха, я попятился к двери, прошептав:

- Объясни…

Мар стал медленно открывать свое лицо, и я увидел, что оно меняется. Менялись глаза, нос, рот – все приобретало звериные черты. Лишь во взгляде так и осталась смертельная тоска. Я понял, кто передо мной.

- Демон помог человеку… Возможно ли это?

- Грядет конец! –прорычал Мар. – Чаша переполнена, все сроки вышли!

Вдруг он упал на колени, и закричал, с мольбой воздев к небу руки. Боже, какое отчаяние и безысходность пронзили меня от его слов!

- Господи, что теперь молить о пощаде! Мы потеряли самое ценное – время. Но я более не в силах бродить скитальцем по земле, творя зло. Я спас человека – Твоё создание, зная, на какие мучения обрекаю себя от собратьев. Если для меня возможна еще хотя бы капля Твоей милости, умоляю, Создатель – даруй мне небытие - уничтожь меня. Сжалься, Господи, - рыдал Мар, стоя на коленях.

Снаружи вновь яростно взвыл ветер. От его порыва окно распахнулось, и свеча погасла. В чащобе послышались леденящие кровь голоса. С трудом приподнявшись на колени, я увидел возникающие ниоткуда колеблющиеся силуэты. Они вспыхивали среди деревьев адскими багровыми отсветами, постепенно материализуясь..

- Уходи отсюда, Шон! Уноси скорее ноги! Они идут за мной. Беги, если дорожишь бессмертной душой! – взревел Мар. Бросившись в темноте ко мне, он вышвырнул меня за дверь. Стены избушки сотряс звериный рык.

Я побежал прочь. Никто не сможет вынести того, что я увидал тогда.

                                       ***


Все окутала кромешная тьма. Я закричал, когда понял, что земля ушла из – под ног, и я проваливаюсь в пустоту. По счастью, то была неглубокая яма, слегка наполненная дождевой водой. Плюхнувшись в эту жижу, я устремил взгляд туда, откуда убегал.

Зрелище завораживало: домик Мара был окружен стеной света, и демоны не могли проникнуть сквозь нее. Было видно, как среди деревьев мечутся их силуэты, в бессильной злобе снова и снова атакуя неприступную для них крепость.

Я понял – это знамение, и губы сами зашептали слова: "Господи, Ты милосерд. Воздаждь за сотворенное добро: даруй ему небытие!"

Сверкнула ослепительно – белая молния и ударила в домик Мара, а затем грянул страшный раскат грома. Я закричал, зажав уши ладонями и закрыл глаза. Лежал я долго. Лежал и вопил во все горло, чувствуя, как натягивается нить, соединяющее сознание с реальностью. Охрипнув и обессилев, открыл глаза.

Всё кончено: демоны ушли в ад, так и не получив своего, а от домика осталась лишь груда головешек.

- Мар! – прохрипел я и зашелся кашлем.

Оперевшись о сосну, я стоял и глядел в ту сторону, где было жилище темного ангела, спасшего мне жизнь. Меж деревьев пробежал ветерок, и в его шелесте явственно послышалось, как сотканный из тончайшего эфира голос тихо шепнул мне в ухо: "Спасибо…"

Опустив голову, я побрел куда глаза глядят, не замечая дороги, и не боясь уже ничего. Отойдя от шока спустя некоторое время, я начал осознавать пережитое, и слезы ручьем полились из глаз.

Я брел наугад несколько дней сквозь моросящий дождь и холод ночи, а лес, проклятый лес, тянулся бесконечно. Когда я уже начал изнывать от голода и отчаяния, он, наконец, расступился.

Я оказался у ворот маленького монастыря. Проезжавший мимо брат увидел оборванца, еле стоящего на ногах от голода и трясущегося от холода. Он сжалился, взял меня в келью, накормил и обогрел.

И вот я здесь. Мне вообще – то хорошо. Жаль только, что ниточка, соединяющая сознание с реальностью, все же порвалась. И поздней ночью, когда меня душат кошмары, я поднимаюсь с постели, выхожу на крыльцо. Глядя на мириады звезд, я тихо беседую с Богом…