Блог клуба - Ошо-Путь к Себе

люди пытаются обезопасить свое будущее
но не могут обезопасить даже свое настоящее
будущего не существует…это всего лишь воображение
все ваши теперешние усилия обезопасить будущее
столь же бесполезны как и те что вы совершали в прошлом
прошлое уже прожито…оно умерло и исчезло
вы не можете ухватиться за него

то же самое с вашим будущим
не вкладывайтесь в смерть
вкладывайтесь в жизнь
вкладывайтесь в медитативность
вкладывайтесь в то чтобы испить сок жизни
вкладывайтесь в опьяненность своим существом

в этом заключается настоящая гениальность ...
лишь гении обнаруживают и понимают
что бессмысленно вкладываться в то
что невозможно взять с собой
я могу взять с собой лишь себя
и я собираюсь вложиться в это
и это не ваше будущее…это ваша вечность
и жизнь не что иное как шанс
найти свою вечность
утонуть в ней
заполучить ее
стать светом самому себе
стать буддой

таково послание всех мастеров
научиться быть в настоящем
нырять вглубь
найти свою внутреннюю свободу
которую вы заслуживаете
и вы ее заслуживаете !
вы заслуживаете своего внутреннего будду
таково ваше сокровище
не забывайте о нем ни на миг

у вас все еще есть жизнь
и есть возможность
нырнуть глубже во внутренний поиск
и вы все здесь везучие люди
ведь все эти прекрасные моменты
своего внутреннего путешествия
вы возьмете с собой
вы не можете взять с собой ничего иного
а часы тикают быстро

Раджниш (ученик ошо)

Вернитесь, вспомните свое детство. Когда вы счастливы, непременно кто-то пройдет мимо и спросит: «Что ты делаешь? Что ты орешь? Зачем ты танцуешь? Папа читает газету, не надо его беспокоить». Папа со своей дурацкой газетой — и вся ваша радость насмарку. Вам хочется побегать на солнышке, а вам не позволяют, вас заставляют сидеть в комнате в темном углу. Вам хочется полазить по деревьям, а дома так много работы и ее надо делать. Вам хочется поговорить с птицами, поиграть с собакой, а вас заставляют сидеть, как тюрьме, в школе шесть-семь часов...

Вы не видите, что вы делаете с вашими детьми, не видите, что делали с вами. Из малышей делают заключенных, их жизнь калечится с самого начала. Им не дают двигаться, а они кипят энергией. Им хочется петь, горланить песни, плясать, лазать по деревьям и горам, им хочется переплыть реки и океаны. Но танцевать не разрешают, торжествовать не разрешают. Позволяется все неестественное и запрещается все естественное.

Нам нужно найти гуманный вид образования для всей земли; существующее образование очень негуманно. Нам нужно каким-то образом давать детям поиграть на солнце и все же хоть немного учить при этом арифметику. Это можно сделать, если мы поймем, что арифметика не так важна, как игра на солнце, и однажды приняв решение, мы можем найти пути решения. Можно учить арифметике немного, ее много не требуется. Не каждый станет Альбертом Эйнштейном. А те, которые станут Альбертом Эйнштейном,
они не будут беспокоиться о том, чтобы играть на солнце: их игра — это арифметика, это их поэзия. Тогда другое дело, совсем другое дело, тогда росту ничто не будет препятствовать и не будет создаваться вина.

Я сам никогда не интересовался в детстве игрой, но мне никто не препятствовал в этом. Я больше интересовался мировой поэзией, мировой философией, религией — вот что было моей игрой. Это совсем другое дело. Если кто-то любит поэзию, дайте ему ее любить, а если кому-то приятно работать плотником, пусть он наслаждается этим — каждому по потребностям.

И тогда не будет оценки: кто высоко, кто низко. Плотник не низко и математик не высоко; математик доволен своим делом, а плотник — своим. Если что-то и надо об этом сказать, так это вот что: радостный человек — это хорошо, а грустный человек — это плохо.

Человек лишь думает, что умирает. Смерть - это заблуждение. Никто никогда не умирал, и никто никогда не рождался. И рождение и смерть - эпизоды вечной жизни. Рождение не является началом, а смерть не является концом. Вы были до рождения, вы будете после смерти. Вспомнить это, понять это - и есть вся цель религии.

Ощутить бессмертие - это единственный способ избавиться от всякого страха и беспокойства, потому что все они коренятся в страхе смерти. Если вы знаете, что нет ни смерти, ни рождения - вы свободны от страха, вы свободны от ада, вы свободны от всех кошмаров.

В вас поселяется огромный покой, и этот покой - не кладбищенский, это покой, который поет, танцует и празднует. Этот покой полон жизни.

- Я замечаю, что когда журналисты приходят в ашрам, они всегда ищут что-то негативное: секс, деньги, и все в таком духе. Неужели они не видят, что здесь происходит?

- Они видят. Они видят, но не отдают себе в этом отчета. Вам нужно понять. Люди, читающие газеты и журналы, всегда ищут негативного. Для них хорошая новость — это не новость. Только плохая новость — новость, их привлекает только негативное. Кто-то убил — это новость, кто-то изнасиловал — это новость.

Джордж Бернард Шоу говорил, что если собака укусила человека — это не новость, но если человек укусил собаку, тогда это новость. Что-то необычное, чего не может быть, требует отчета. Только тогда люди заинтригованы. Люди живут негативным, и потребитель решает; так как он приобретает, он должен быть удовлетворен. Люди, читающие газеты, сексуально зажаты, они выискивают чего-нибудь сексуального. Это заменитель удовлетворения, но они жаждут его. Люди интересуются деньгами — весь их интерес заключен в деньгах, деньги их бог. Поэтому когда сюда приходят газетчики, это естественно, они будут искать только негативное. Если они могут его найти ... и вы всегда можете его найти; чего бы вы ни искали, вы это найдете. У розы есть и шипы, и они ищут только шипы. И не только это: они восхваляют шипы, потому что им нужно сделать из них какую-нибудь байку. Они и не говорят о цветке. Цветок никому неинтересен.

Вы видите: все ваши романы, рассказы, вся ваша поэзия, все ваши фильмы имеют одну тему: Секс и Насилие, Секс и Смерть. Это два табу в мире. Человек не может принять секс и смерть. И от того что человек отвергает их, они мстят и налезают со всех сторон: они вторят, отдаются эхом и нападают на человека. Все, что вы отвергаете, придет и постучится в вашу дверь. Поэтому не сердитесь на газетчиков. Они просто обслуживают определенные нужды невротичных масс. Они приходят сюда не за тем, чтобы описывать медитацию — кому интересна медитация? Они приходят не описывать внутренний рост — кому интересен внутренний рост? Они приходят, чтобы найти что-то и отчитаться перед читателями в том, что они считают новостью.

Я слышал: Один автор, за несколько лет упрочивший свою репутацию,
принес рукопись своему агенту. Месяц или чуть более спустя агент вернул ему рукопись и сказал: «Прости, Джим. Мне неприятно тебе это говорить, но твой материл очень заумный. Он чертовски старомоден. Ему не достает темперамента. Люди сейчас хотят читать что-нибудь о сексе. Тебе нужно переработать его побольше». «Хорошо, — сказал писатель, — постараюсь. До встречи через месяц». Спустя пять недель писатель вернулся с новой рукописью. Агент прочел несколько абзацев, протянул автору и сказал: «Джим, прости, но с этим у тебя нет никаких шансов». «Что?! — воскликнул автор. — Да тут на первой же странице шесть раз трахаются!». «Вижу, — сказал агент, — но пока до этого места дойдешь, нужно прочесть полстраницы».

Никому не хватает на это терпения. Кто утруждается прочесть полстраницы? Это должно быть уже в самом заголовке, иначе никому неинтересно. Это всего лишь показывает, в каком невротичном состоянии находится человеческий разум. Газетчики тут ни при чем, здесь все дело в человечестве. У человека нездоровые интересы. ..

Я просто показываю, насколько невротичен человеческий разум. Не сердитесь на бедных газетчиков, помогите им найти что-нибудь негативное. Осчастливьте их и их читателей.

Первая вещь, самая основополагающая, это всегда вопрос «Кто я?». И человек должен снова и снова продолжать спрашивать себя: «Кто я?»

Когда впервые ты спрашиваешь себя «Кто я?», муладхара, твоя нижняя чакра, скажет: «Ты тело! Что за чушь ты спрашиваешь? Ты прекрасно знаешь, что ты человек, ты тело.»

Во второй раз она ответит: «Ты сексуальность», в третий раз она ответит «Ты -добивающийся успеха, ты эго.» и так далее и тому подобное.

Помни, ты можешь остановиться лишь в случае, когда на вопрос больше не будет ответа, не раньше того. Если какие-то ответы все еще приходят: «Ты то, ты это» - знай, что один из твоих центров все еще снабжает тебя ответами.

Когда пройдены все шесть центров, и отвергнуты все их ответы, продолжай спрашивать «Кто я», и тогда придет момент, когда никакого ответа не будет, лишь полная тишина. Твой вопрос замыкается в самом себе. «Кто я?» - остается лишь молчание, не возникает никакого ответа, ни из одного закутка.

Ты просто присутствуешь, полностью присутствуешь, совершенно молчаливый, без единой вибрации. «Кто я?» - и только тишина! И тогда происходит чудо: ты не в состоянии даже сформулировать вопрос. Ранее все ответы стали абсурдными, а теперь и сам вопрос стал абсурдным.

Сначала исчезли ответы, за ними исчез вопрос. И с исчезновением вопросов и ответов ты вдруг узнаешь трансцендентальное. Ты знаешь, но все же не можешь сказать. Ты знаешь, но не можешь сформулировать.

Ты знаешь кто ты из самого твоего существа, но это невозможно вербализировать. Это самодостаточное знание, не с чужих слов, не почерпнутое где-то. Оно просто возникает в тебе

И с его возникновением ты становишься буддой. И теперь ты начинаешь смеяться, поскольку обнаруживаешь, что был буддой с самого начала, просто никогда ранее не вглядывался так глубоко. Ты все время бегал кругами снаружи своего существа и никогда не приходил домой.

.
Понаблюдайте за своей жизнью в течение двадцати четырех часов. Внутри себя вы найдете тысячу и одного человека. Вот тогда вы осознаете, что вас еще нет. Вы еще не родились; вы все еще в утробе. Тело вышло из утробы, но не душа. Как тело, вы родились; но как душа, еще нет. И еще вы колеблетесь, рождаться ли; и еще вы боитесь родиться. И еще вы не решили, рождаться ли вам.

Каждому рождению предшествует смерть. Вы рождаетесь как тело вне утробы. Жизнь внутри утробы умирает перед тем, как вы рождаетесь к жизни вовне. И вы рождаетесь как одно, только тогда, когда все Шалтаи-Болтаи в вас умирают, когда исчезают все мысли, когда исчезают все настроения. Когда небо больше не покрыто облаками, когда оно является пустым, — когда вы пусты, — Шалтаи-Болтаи исчезают.

Запомните, когда я говорю о пустоте, я не говорю об отрицательной пустоте. Всякий раз, когда я говорю «пустота», я имею в виду такую пустоту, при которой вы наполнены. Небо пусто и полно. Полно собой, пусто от облаков. Пусто от постороннего элемента, полно своей собственной природой.

Когда вы пусты от мыслей, тогда вы есть. Когда вы пусты от всех настроений, тогда впервые вы рождаетесь, воскресаете. Тогда рождается сын человеческий, о котором говорит Иисус. Вы становитесь совершенными.
Прямо сейчас вы толпа, сумасшедший дом. Да, это верно:

Шалтай-Болтай сидел на стене.

Вы тоже сидите на стене, откуда каждое мгновение можете свалиться. Эго все время отыскивает место выше и выше, на которое можно усесться; оно хочет быть на вершине. Эго всегда сидит на стене. И чем выше уходит стена, тем опаснее будет падение.

Шалтай-Болтай свалился во сне.

Всякий раз, когда падает эго, оно падает потрясающе — ведь оно поднималось и поднималось все выше и выше. Приходит момент, когда вы уже не можете на такой высоте сохранять равновесие. Вся жизнь — это политика добраться выше и выше. Вся жизнь - желание и амбиция добраться до высочайшей вершины, до Эвереста — выше всех. Но потом когда вы падаете, падение будет сильным.

Вся королевская конница,
Вся королевская рать
Не может Шалтая,
Не может Болтая,
Шалтая-Болтая,
Болтая-Шалтая,
Шалтая-Болтая собрать!

Тогда никто не сможет собрать вас. Вся королевская конница, вся королевская рать... Даже если весь мир займется вашей сборкой, это будет невозможно. Эта работа не может быть выполнена.

Каждый день я встречаюсь с людьми, которые хотели бы, чтобы я собрал их. Это невозможно! Никто не может собрать вас, ведь всякая сборка снова поместит вас на стену. Эта сборка снова будет ложной. Эта сборка снова будет подобна сну, под ней фрагменты продолжат свое сражение: война будет продолжаться.

Да, как-то с этим можно управиться. Это то, чем на Западе постоянно занимаются психоаналитики. Они собирают Шалтая-Болтая. Всякий раз, когда кто-то падает со стены... Этой стеной может быть Вашингтон или Уолл-Стрит в Нью-Йорке; это может быть Мэдисон Авеню, или Дели, или Москва — стена может быть где угодно. Все, что дает вам ощущение того, что вы кто-то, и есть стена.

Когда кто-нибудь падает, психоаналитики пытаются собрать его. Это то, что они называют «сделать его снова нормальным». Он стал ненормальным. Теперь он не может удерживать свои части собранными — части разбегаются от него во все стороны. Он как рассеянное облако. Его со всех сторон подбивают; собирают снова. Его ставят на землю, пытаются как-то отрегулировать его.

Вот в этом различаются западный психоанализ и восточный подход, и различаются потрясающе. На Востоке, если вы отправитесь к Будде, он не станет собирать вас. Он скажет:
«Благословенны вы оттого, что упали. Оставьте теперь все эти части как есть. Не нужно собирать их. Это хорошо, это благословение Божье, что вы разрегулировались», — ведь только в глубокой разрегулированности возникает возможность революции.

Когда вы отрегулированы, вы даже не осознаете, что понапрасну тратите жизнь — в клубе, на рынке или даже в храме. Если вы респектабельный гражданин, то это означает, что вы все еще сидите на стене. Респектабельный гражданин — уважаемый людьми, ваша целостность хорошо известна. А какого рода целостность возможна для вас? Она не может быть более чем фасадом, камуфляжем, ложным лицом. Это лицо кажется одним, но за маской прячется еще тысяча и одна маска. Падение неизбежно в любой день.

Тогда и соберутся психоаналитики. Вся королевская конница и вся королевская рать будут пытаться собрать вас, будут пытаться скрепить вас. Но они не помогают вам. Они на самом деле пытаются сделать вас нормально ненормальными, обыкновенно сумасшедшими, вяло сумасшедшими, чтобы вы могли соответствовать тем другим сумасшедшим людям, которые окружают вас. Вам дают транквилизаторы, вам дают электрический шок, вам будут делать многое, чтобы помочь вам вернуться к вашему «я». А у вас нет никакого « я ». У вас его никогда и не было!

Сильное падение — это великое благословение. Не пытайтесь собрать свои части. Оставьте их, как они есть, и бегите. Если вы придете к Будде, он скажет: «Оставьте эти части, как они есть. Хорошо, что они развалились. Теперь растите вне них». Вы выходите из этого Шалтая-Болтая, не испорченными им. Вы становитесь небом.

Не беспокойтесь об облаках. Не беспокойтесь о мыслях. Становитесь осознающими. При осознавании вы не собираетесь. Внезапно вы поймете, что всегда были собраны. Этот Шалтай-Болтай был только на периферии. Внутри, в глубочайшем ядре, в сердцевине вашего существа вы всегда были едины. Никогда не было по-другому, но вы не осознавали этого.

Подумайте о словах, сказанных Френком Шидом: "Душа человека плачет о своем предназначении. А ученые говорят: 'Вот, мы изобрели телефон'. Или "Посмотрите ка, вот телевизор!" - в точности как если бы они пытались чем-то отвлечь плачущего по маме ребенка, угощая его конфетами и показывая смешные рожи. Весь научно-технический прогресс великолепно служит этой одной единственной цели: чем-нибудь занять человека, заставить его забыть о том что его тревожит."

Все что предоставляет вам современный мир - не более чем сладкая вата, игрушки, с которыми вы играетесь - а вы плачете по маме, вы плачете по любви, вы плачете по сознанию, вы плачете по значимости в вашей жизни, а они говорят: "Гляди-ка, вот телефон. Гляди-ка, вот телевизор! Посмотри сколько всего интересного мы для тебя изобрели!" Вы играетесь с этим, вскоре вам надоедает и снова становится скучно, и они снова пытаются придумать вам новые игрушки.

Такое положение дел смехотворно. Это настолько абсурдно, что просто не верится, как мы можем без конца продолжать так жить. Нас поймали на первой ступени.

Человека можно представить лестницей с семью ступенями, и вы отождествили себя с первой и оттого никуда не идете. Под вашими ногами лестница, она соединяет этот мир с другим, она соединяет материю с божественным. В первой ступени нет ничего плохого, если она является отправной точкой ко всем остальным. Если она используется для первого шага, она прекрасна: человек должен быть благодарен своему телу.

Но если вы начинаете поклоняться первой ступени и забываете о прочих шести, тогда вы забыли о лестнице и стали закрытыми, заключенными в первой ступени, и тогда это больше не ступень - потому что ступень может быть ступенью лишь тогда, когда она часть лестницы. Если это больше не ступень - вы застряли в ней.

Поэтому материалистичные люди всегда в застрявшем положении, они всегда ощущают, что что-то упускается, они не ощущают, будто куда-то движутся. Они ходят и ходят кругами, снова и снова оказываясь в одной и той же точке. Они становятся уставшими и скучными. Они начинают раздумывать о том, как совершить самоубийство. И все их усилие в жизни направлено на поиск новых ощущений, чтобы всегда происходило что-то новое. Но что может случиться нового? Все чем мы так усердно заняты - не более чем детские игрушки.

Помните - вы находитесь в теле, но вы не тело, и пусть это будет постоянным осознаванием внутри вас.

Кабир сказал:

Познал я звуки экстатичной флейты, но чья та флейта я не знаю.
И в лампе, что горит ни фитиля, ни масла нет.
И водоросли цветут, ко дну не привязавшись..

Никто никогда не знал. Слышна только песня, а певца нигде не видно. Только музыка слышна, а музыканта нигде нет. А музыканту и не надо быть, танцору не надо быть — танцор растворился в танце, певец стал песней.

Кабир говорит: Это чудо! Я не могу понять. И в лампе, что горит, ни фитиля, ни масла нет. Это нелогично, абсурдно. Так не должно быть, но это так. Танцора нет, есть только танец. Это нелогично — как может быть танец без танцора? Вам нужно научиться танцевать, вам нужно обрести
опыт.

Одним из величайших танцоров нашего века был Нижинский. Люди были озадачены его танцем. Никогда прежде и потом на сцене не видели такого чуда. Были мгновения, когда Нижинский так растворялся в танце, что вся публика чувствовала, что танцор исчез. И случалось такое чудо: он начинал прыгать невозможно высоко, законы гравитации не позволяют брать такую высоту. И не только это: когда он начинал опускаться, то делал это так медленно, как будто мог этим управлять. Вопреки ожиданиям он не падал. Он опускался так медленно, словно не имел веса, словно был перышком или сухим листом, слетающим с дерева — совершенно не торопясь.

Его все время спрашивали, как это получается. И он говорил: «Если бы я хотел, чтобы так происходило, этого никогда бы не случилось. Я пытался и терпел неудачу. Когда я стараюсь, этого не получается. Мой провал обеспечен. Но когда я забываю себя в танце, когда я растворяюсь, тогда внезапно исчезает и мой вес. И я удивляюсь так же, как и вы, потому что это противоречит логике. Я больше не ощущаю притяжения. Я не пытаюсь медленно опускаться, это просто так случается. Когда меня нет, происходит чудо».

Нижинский понял бы слова Кабира о том, что никто не играет на флейте. Бог стал Своей собственной флейтой, Своей собственнойпесней, Бог стал Своим собственным творением. Он опустился в вас, в деревья, в камни. Бога нигде нет как личности. Он стал Своим собственным миром.

У лотоса нет корней, и в лампе нет ни фитиля, ни масла. Флейта поет песню, и никого за этим нет. Да, это нелогично. Но жизнь не обязана быть логичной. Логика — это человеческое достижение — жизнь обширнее ее. Кабир старается рассказать вам о своем опыте немотивированности — об опыте с чистой энергией, не являющейся
личностью. Когда вы войдете в Бога, вы войдете в Него не как в личность,
вы войдете в Него как поток энергии. Лотос цветет, но вы нигде не найдете его корней. Свет горит ярко, но нет ни масла, ни фитиля. Это только слова, только для того, чтобы обозначить, что лишь те, кто готов стать нелогичным, можгут войти в реальность. Логик будет бродить вокруг да около и никогда не доберется до сердцевины реальности, потому что сердцевина реальности абсурдна. Она не следует логике, не согласуется ни с какой философией. Она просто есть, это парадокс.

И медитация означает проживание этого парадокса. Стать саньясином значит отбросить логику, войти в нелогичное. Если вы движетесь
логично - вы движетесь в людском мире. Если вы уцепились за логику - вы остаетесь на поверхности. Вы можете сплести из логики прекрасные философии, но они будут мертвы, они никогда не оживут. Жизнь нелогична. Чем глубже вы во что-то входите, вы непременно наталкиваетесь на абсурд, потому что центр абсурден. И хорошо, что он абсурден. Логичная вещь будет жалкой вещью: в ней не будет ни великолепия, ни тайны. Только в нелогичном есть загадка, только нелогичное может быть таинственным. И только нелогичное прекрасно, великолепно.

Познал я звуки экстатичной флейты, но чья та флейта я не знаю.
Коун мурали-шабд сун ананд бхайо.

Откуда она? Кто играет на ней? Меня охватывает восторг, говорит Кабир, но это исходит из синевы, из ниоткуда. Я не могу найти источник, не могу указать, откуда она, с какой она стороны, кто изливает на меня это блаженство. Но приходит великое блаженство. Какая разница, откуда оно? Какая разница, играет кто-нибудь на флейте или нет? Эта песня прекрасна, эта песня так впитывается, что опьяняет, и нет смсыла беспокоится об этом. Сколько у Бога рук — тысяча, две или четыре, как Он выглядит: как писали Его христиане или индуисты — все это не имеет значения, все это относительно, вовсе не в этом дело.

Когда на вас изливается блаженство, когда облако неизвестного
проливается на вас, когда вы увидели свет, тот вечный свет, тот нескончаемый свет, которому не нужно ни масла, ни фитиля ... и когда вы увидели цветущий лотос без корней в земле, цветущий и не имеющий корней... Чтобы показать парадоксальность реальности, Кабир выбирает эти метафоры.

И в лампе, что горит ни фитиля, ни масла нет. И водоросли
цветут, ко дну не привязавшись.

Как-то в одной деревне один человек сошёл с ума. День был жаркий, и он один шёл по безлюдной дороге. Шёл он довольно быстро, стараясь не пугаться: можно испугаться, если кто-то есть рядом, но чего бояться, если вокруг никого нет? Однако нам страшно, когда вокруг никого нет. Фактически, мы боимся самих себя, и, когда мы одни, этот страх ещё сильнее. Никого мы не боимся больше самих себя. Мы боимся меньше, когда нас кто-то сопровождает, и больше, если мы предоставлены самим себе.
Этот человек был один. Он испугался и побежал. Всё было тихо и спокойно — был жаркий полдень, вокруг никого не было. Когда он побежал быстрее, то ощутил звук бегущих ног у себя за спиной. Он испугался: может быть, за ним кто-то гонится. Тогда, в страхе, он бросил быстрый взгляд краем глаза. За ним гналась его собственная тень. Это была его собственная тень, но, увидев, что его преследует какая-то длинная тень, он побежал ещё быстрее. Этот человек так и не смог остановиться, потому что чем быстрее он бежал, тем быстрее бежала за ним и тень. В конце концов, он сошёл с ума. Но есть люди, которые даже поклоняются сумасшедшим.
Когда люди видели, как он стрелой мчится по их деревням, они думали, что, наверное, он занимается какой-то великой аскетической практикой. Только ночью, когда тень исчезала, и он думал, что за ним больше никто не гонится, он позволял себе остановиться. С первыми же проблесками дня он снова пускался бежать. Затем он перестал останавливаться даже ночью, сообразив, что, сколько бы он ни пробежал за день, тень нагоняла его и утром следовала за ним снова. Поэтому даже ночью он продолжал бежать.
Он совершенно помешался; он не ел и не пил. Тысячи людей видели, как он бежит; его осыпали цветами, кто-то давал ему немного хлеба и воды. Люди стали больше и больше поклоняться ему; тысячи людей воздавали ему почести. Но человек всё больше и больше сходил с ума, и в конце концов однажды он упал на землю и умер.
Люди той деревни, в которой он умер, похоронили его в тени дерева и спросили старого деревенского факира, что выгравировать на его надгробии. Факир написал на нём несколько строк. Где-то, в какой-то деревне всё ещё есть эта могила. Прочитайте эти строки. Факир написал на надгробии:
«Здесь покоится человек, который всю жизнь бежал от собственной тени и потратил впустую всю свою жизнь, убегая от тени. Но этот человек не знал даже столько, сколько знает надгробный камень: потому что надгробный камень в тени, но не бежит и поэтому не создаёт тени».

Смерть — это наша собственная тень. Продолжая бежать от неё, мы никогда не сможем остановиться и узнать, что же это такое. Если бы этот человек остановился и увидел то, что за ним гналось, возможно, он бы рассмеялся и сказал: «Что я за человек, если бегу от тени?» Никто никогда не может убежать от тени; никто даже не может победить в борьбе с тенью. Это не значит, однако, что тень сильнее и нам никогда не добиться победы; это просто значит, что тени нет, а значит, нет и вопроса о победе. Нельзя победить то, чего не существует. Вот почему людей продолжает побеждать смерть: потому что смерть — это просто тень жизни.

Источник: http://pritchi.ru/id_724

Сказка про Эго

Я читал одну удивительную историю, написанную Шелом Сильверштайном. История называлась «Дающее дерево». На свете росло древнее магическое дерево. Ветви его раскинулись высоко в небе. Во время его цветения бабочки всех видов, всех расцветок и размеров танцевали вокруг него прекрасный танец. Когда оно плодоносило, птицы из дальних стран прилетали к нему. Ветви были похожи на распростертые на ветру руки, это было так прекрасно.

Каждый день к дереву приходил мальчик и играл в его тени. И большое древнее дерево полюбило маленького мальчика. Большое и старое может полюбить маленькое и молодое, если большое не думает о том, что оно большое. У дерева не было мыслей о том, что оно большое (только люди могут думать об этом), и поэтому оно полюбило мальчика. Эго любит величие. Эго всегда пытается завязать отношения с тем, что больше него самого. Но для любви неважно, большой ты или маленький. Любовь принимает все, что попадает в ее поле.

Поэтому дерево ощутило любовь к маленькому мальчику, который часто играл рядом. Ветви дерева тянулись высоко в небо, но оно опускало их, чтобы мальчик мог вдыхать аромат цветов и срывать плоды. Любовь всегда готова кланяться, а эго не может себе этого позволить. Если вы подойдете к эго, оно вытянется, чтобы стать еще выше, оно сделается натянутым и неподвижным, чтобы вы не смогли задеть его. Тот, кого можно задеть или уязвить, считается маленьким. Тот, кого нельзя задеть, кто восседает на троне власти в главном городе страны, считается большим.

Веселый ребенок приходил, и дерево наклоняло ветви. Когда ребенок срывал цветы, дерево ощущало невероятное блаженство, все его существо наполнялось экстазом любви. Любовь счастлива, когда может дарить себя, эго же счастливо лишь тогда, когда ему удается что-нибудь заполучить. Мальчик рос. Иногда он спал в тени дерева, иногда ел его плоды, иногда из цветов дерева он мастерил корону и представлял себя владыкой джунглей. Человек становится царем, когда у него есть цветы любви, но он становится жалким и несчастным, когда шипы эго напоминают о себе. Видеть мальчика в венке из цветов, танцующего под ласковыми лучами солнца, было для дерева абсолютным счастьем. Оно переполнялось любовью. Оно склонялось в любви, оно пело на ветру.

Мальчик вырос еще больше. Он начал лазать по дереву и качаться
на ветвях. Дерево было счастливо, когда мальчик отдыхал в тени его листьев. Любовь счастлива, когда может дать кому-то комфорт и отдых, эго же счастливо лишь тогда, когда забирает комфорт у другого. С течением времени у мальчика появились другие дела и обязанности. В игру вступили амбиции. Мальчику нужно было сдавать экзамены, завоевывать друзей, поэтому он приходил к дереву уже не так часто. Но дерево ожидало каждого появления возлюбленного мальчика.
Любовь всегда ждет. Дерево тосковало, когда мальчик не приходил. У любви лишь одна печаль: время, когда она не может поделиться с кем-то, когда она не может отдать себя. Любовь счастлива, когда она может поделиться. Когда есть возможность отдать всю себя без остатка, любовь приходит в полнейший восторг.

Мальчик стал ещё взрослей, и дней, когда он приходил к дереву, теперь стало совсем мало. У любого, кто растет в мире амбиций, остается все меньше и меньше времени для любви. Мальчик хотел многого достичь и занимался мирскими делами: «Дерево? Какое дерево? С какой стати мне навещать его?»

Однажды, когда мальчик проходил мимо, дерево позвало его:

— Послушай! — его слова повисли в воздухе: — По-
слушай! Я жду тебя, но ты не приходишь. Я жду тебя
каждый день.

Мальчик спросил:

— А что у тебя есть для меня? Мне нужны деньги.

Мотивы эго всегда таковы: «Что ты можешь мне предложить? Я могу прийти, если ты можешь мне что-нибудь дать. Иначе какая мне нужда к тебе идти?» Эго всегда должно знать цель. У любви вообще нет никаких мотивов, у нее нет цели. Любовь сама есть награда.

Ошеломленное дерево сказало:
— Ты придешь ко мне, только если я тебе что-то дам? Я могу дать тебе все, что у меня есть.

Если мы утаиваем что-то, то это не любовь. Эго утаивает, любовь отдает безусловно.

— Но у меня нет денег. Это изобретение человека. У нас, у деревьев, нет этой болезни, мы радостны, — сказало дерево. — На нас цветут цветы, на нас созревают фрукты. Мы даем путникам тень. Мы танцуем на ветру и поем песни. Невинные птички прыгают на наших ветвях, щебечут и чирикают, потому что у нас нет денег. В день, когда мы начнем заниматься деньгами, мы тоже станем жалкими и несчастными, как и вы, люди. Люди сидят в храмах и слушают проповеди о том, как обрести мир и согласие в душе,как обрести любовь. Нет, нет, у нас нет денег.

Мальчик спросил:

— Тогда зачем мне приходить к тебе? Я лучше пойду туда, где есть деньги. Мне нужны деньги.

Эго просит денег, потому что деньги дают власть. А эго нуждается во власти.

Дерево глубоко задумалось. Через некоторое время оно воскликнуло:

— Сделай так. Собери все мои фрукты и продай. За них ты получишь деньги.

Мальчик просиял. Он вскарабкался на дерево и собрал все плоды, даже те, что еще не созрели. Во время этого варварства ломались ветви и падали листья. Но дерево чувствовало себя самым счастливым на свете, его переполняла радость. Даже сломанные ветви делают любовь счастливой. Но эго несчастно даже тогда, когда получает,
ему все время мало.

Уходя, мальчик не оглянулся, чтобы поблагодарить дерево. Но дерево не обратило на это внимания. Оно получило благодарность, когда мальчик согласился принять предложение любви, собрал плоды и продал их.

Мальчик не возвращался долгое время. Теперь у него были деньги, и он был очень занят тем, что добывал все больше и больше денег. Он совсем забыл о дереве. Прошли годы. Дерево грустило. Оно очень хотело, чтобы мальчик вернулся. Оно было как мать, чья грудь полна молока, а ее ребенок пропал. Все ее существо жаждет ребенка, тоскует по нему, хочет, чтобы он нашелся, чтобы облегчил ее тяжесть. Так же и дерево тосковало и плакало внутренними слезами. Все существо дерева было в агонии.

После многих лет мальчик, который теперь стал взрослым, вернулся к дереву. Дерево попросило:
— Подойди ко мне. Подойди и обними меня.

Мужчина ответил:
— Перестань болтать чепуху. Хватит с меня этих детских штучек, — эго воспринимает любовь как чушь, как детские фантазии.

Но дерево продолжало приглашать его:
— Подойди. Покачайся на моих ветвях. Давай потанцуем вместе.

Мужчина возразил:
— Прекрати эту никчемную болтовню! Я хочу построить дом. Ты можешь дать мне дом?

— Дом? — воскликнуло дерево. — Я живу без всякого дома.

Только люди живут в домах. Никто в мире не живет в домах, кроме человека. Видите их обусловленность — человеку нужно жить в доме? Чем больше дом, тем меньше становится человек.

— Мы не живем в домах. Но ты можешь сделать вот что: срежь мои ветви, и тогда ты наверняка сможешь построить дом.

Не теряя времени, мужчина принес топор и обрезал все ветви с дерева. Теперь от дерева остался лишь голый ствол. Но дерево было счастливо. Любовь счастлива, даже если ее руки служат любимому. Любовь дает, любовь всегда готова делиться.

Мужчина не утруждал себя благодарностью. Он построил дом. Шли годы. Ствол ждал и ждал. Дерево хотело позвать мужчину, но теперь у него не было ни ветвей, ни листьев, теперь у него не было голоса. Ветер проносился мимо, а дерево не могло позвать. Лишь в душе оно твердило: «Приди. Приди, мой возлюбленный. Приди». Много лет прошло с тех пор, и мужчина превратился в
старика. Однажды, проходя мимо, он подошел к дереву.

Дерево спросило:
— Что еще я могу для тебя сделать? Ты очень долго не приходил.

Старик ответил:
— Что ты можешь сделать для меня? Я хочу отправиться в дальние страны, чтобы заработать больше денег. Для путешествия мне нужна лодка.

Счастливое дерево сказало:
— Сруби мой ствол и сделай из него лодку. Я буду безмерно радо превратиться в лодку и помочь тебе добраться до далеких земель, где ты сможешь заработать денег. Но, пожалуйста, береги себя и поскорее возвращайся. Я всегда жду твоего возвращения.

Старик принес пилу, спилил ствол, сделал лодку и уплыл. Теперь от дерева остался лишь небольшой пень, но оно ждало возвращения возлюбленного. Оно ждало и ждало, и ждало. Но теперь ему было нечего отдавать. Возможно, старик вообще никогда не вернется, эго идет лишь туда, где может получить выгоду. Эго не идет туда, где ему нечего взять.

Однажды ночью я отдыхал возле этого пня. И он прошептал мне: «Мой друг все еще не вернулся. Я очень волнуюсь за него, вдруг он утонул или потерялся. Он мог потеряться в одной из тех дальних стран. Может быть, его уже нет в живых. Как я хочу знать о нем хоть что-то! Теперь мои дни сочтены, мне было бы достаточно какой-нибудь одной весточки от него. Тогда я могло бы умереть счастливым. Но он не придет, даже если я позову его. Мне больше нечего ему дать, а он понимает лишь язык „получения“».

Эго понимает лишь язык «получения», а любовь — это язык «дарения».

Больше мне нечего сказать. Если жизнь станет как дерево, что широко раскинуло ветви, и люди находят отдых в его тени, а оно протягивает руку помощи всем, если это будет так, то мы сможем познать любовь. Нет рецептов, нет определений, нет никакой доктрины любви. Нет каких-то определенных принципов и правил.

Когда я шел сюда, чтобы говорить с вами о любви, я не знал, что сказать. Любовь едва ли можно описать. Я мог лишь прийти сюда и сидеть в молчании, и если бы вы заметили ее сияние в моих глазах, это была бы любовь, или ощутили бы ее в движениях моих рук, это была бы любовь, и тогда я мог бы сказать: «Вот она. Вот любовь».
ошо