Нытьё.

Что либо делать - лень
мне никто не нужен

джентельмены, аффтар жжот, ей богу.
это не болезнь. не депрессия. это от
безделья. безделья сурового, жестокого,
бессмысленного и беспощадного.

повторяюсь, но заметьте: из нескольких
строчек полнейшего треша появилось шесть (!)
страниц. и что-то мне подсказывает, что
будет еще два раза по шесть.

подлил масла в огонь ;)

---

сейчас не по теме, но прочитал сегодня в
интернете кое-что, над чем долго и почти
истерически смеялся. поделиться не с кем,
поэтому делюсь с ученым сообществом.
вот этот текст:

В русском сознании более или менее бесконфликтно уживаются две крайности.
Первая (древняя) базируется на том, что писательство — это дар,
а писатель — пророк, который в священном ужасе внемлет божественному гласу.
Такому не то что не пристало учиться — он сам должен только и делать, что
учить других. Вторая (сравнительно недавняя), что если у тебя нет диплома
Литературного института и ты не член какого-нибудь Союза писателей — то ты
и не литератор вовсе, а самозванец.

там дальше статья, но неважно.
автор сделал мой день, ей богу.

Я бы никогда не взяла на себя смелость рассуждать о человеке так, словно вы с ним в одной квартире живете и ежеминутно видите, бездельничает он или стены шпаклюет.


Я не понимаю, почему это вас так заботит. Злорадное изумление на тему "я самый умный". Вам не нравится, что люди общаются? Вам это мешает? Зачастую, как верно заметил jozh, комментарии и обсуждаемые темы становятся интереснее самой темы. Просто тема живая, в первых рядах на форуме, вот и удобно ей пользоваться.

будем же поддерживать тему в живом состоянии.
семь кругов мы сделали, время войти в круг
восьмой.

Ни особых событий,
никакого веселья
в этот будничный день
моего воскресенья.
День рождался из птичьей
на заре переклички,
из фабричных гудков
и гудков электрички...
Этот день вырастал
из кусочка картона
с прозаической надписью:
'пятая зона',
из нагретого солнцем
настила перрона
этот день вырастал
неуклонно, огромно.
Весь истыкан капелью,
пронизан лучами,
перерос он обиды мои
и печали,
он еловыми лапами
обнял мне плечи,
и ушло мое горе
далече, далече.