День химика

На выходных плотно подсел на творчество Савинкова, террориста-эсера, оставившего небольшое, но весьма оригинальное литературное наследие под псевдонимом Ропшин. Помню, в юношестве мое воображение захватили "Бесы" Достоевского, но они - всего лишь художественный вымысел писателя, пусть и опирающийся на реальные персоналии его современников. Савинков же во многом автобиографичен. А потому в его повестях особенно печально читать о том, как русские убивают русских. И грустно за людей, которые не нашли иного пути кроме убийства. "Конь бледный" напомнил мне один трагичный случай со студенческих времен.

Возвращался я вечером в общагу. К слову, жилую часть нашего научного городка составляют шесть 14-этажек и несколько более новых 8-этажек. Населяют страну Ботанию около 5000 человек. Я обитал в общежитии №12 - самой разношерстной 14-этажке, куда селили всех, кто по каким-то причинам не помещался в свои факультетские общаги.

Подхожу я, стало быть, к своему жилищу и по привычке поднимаю глаза, дабы осведомиться: горит ли свет в нашем оконце? дома ли соседушки? варят ли пельмешки? И тогда я увидел взрыв. Именно такой, каким его изображает голливудское кино. Тысячи стеклянных осколков, с силой выброшенные ударной волной, на секунду замершие в воздухе, а затем медленно осыпавшиеся вниз. И громовой хлопок, несколько раз отразившийся эхом от стен зданий напротив.

Через несколько секунд во всех окнах появляются силуэты студентов, они выглядывают и смотрят на меня или вдаль, будучи в полной уверенности, что источник грохота где-то на улице. В том окне, где прогремел взрыв, спокойно горит свет и не видно никакой активности. Я продолжаю свой путь к общаге, не подозревая ничего плохого. У нас ведь тоже когда-то лопнул самогонный аппарат.

Прохожу через вахту и вижу незнакомого паренька. Он торопливо что-то объясняет вахтеру, просит вызвать скорую помощь (мобильных телефонов тогда не было), до меня доносятся слова "руку повредил". Я вызываю лифт и еду на свой девятый этаж. Как только оказываюсь в вестибюле, ощущаю резкий удушливый запах. Весь этаж застилает плотная завеса дыма. Но никто не выходит из квартирок.

Соображаю, что взрыв произошел на восьмом этаже, оттуда же слышны голоса. Спускаюсь по лестнице. Дым становится совсем непроницаемым и еще более ядовитым. Иду, ориентируясь на звуки. В квартире виновников происшествия дыма гораздо меньше, видимо, выветривается через полностью выбитое окно. И я, наконец, осознаю масштаб трагедии.

На полу лежит парень. Его нижняя часть выглядит как месиво из ошметков мяса, одежды и деревянных щепок. Ему уже оказывают помощь, перевязывают ноги обрывками простыней. Я стою в стороне, не зная, чем помочь. Создается впечатление, что деятельное участие сбежавшихся соседей держит ситуацию под контролем. Я выхожу, чтобы не мешать им.

Через 15 минут приезжает скорая. Носилок у них нет, поэтому снимаем с петель дверь. Паренька укладывают на дверь, несем его к лифту. Выясняется, что грузовой лифт сломан. Спускаем его по лестнице с восьмого этажа. Парень стонет на поворотах. Наконец, скорая увозит его. Начинается разбор полетов. Ошеломленные соседи несчастного пытаются по началу юлить, но им быстро развязывают языки.

А разгадка на поверхности. В конце марта празднуется день химика, традиционной частью которого (не знаю, как сейчас) всегда было любительское "пиротехническое шоу". В рамках приготовления к этому знаменательному событию незадачливый студент-химик решил растолочь в тазике бертолетову соль. Троечник не знал, что она детонирует от механического воздействия. Тазик остался цел. От табуретки, на которой сидел юный Альфред Нобель, не осталось ничего.

Весь вечер мы шутили, укоряя горемыку-школяра и бравируя друг перед другом собственными познаниями в химии взрывчатых веществ. Мы были уверены, что в итоге все закончится хорошо. Но на следующий день стало известно, что паренек умер. День химика в том году отменили, объявив траур. В общагах были какие-то проверки. Комендант еще долго была очень любезной. Говорили, что из-за сломанного лифта.