Кладбище

Европейский андеграунд, не обременённый вопросами сверхприбыли,
разумеется может позволить себе очень многое. Его аудитория — немногочисленные фестивали и ограниченный прокат на DVD, очень редко пересекающийся с обитателями современного мультиплекса. Бояться андеграунду некого, и он с лихвой заполняет собой запрос на темы, которые для кино по сей день остаются табуированными. Здесь насилие и физиология стремятся к максимально грязному реализму, до которого не добраться даже самым безумным слаттер-фильмам.

Он (хотя справедливо будет сказать —оно) не раскрывает своей настоящей личности. Одни говорят, что оно — южноафриканский безумец, пропагандирующий кровосмешение и сатанинские ритуалы. Другие, впрочем, уверены, что их кумиром является канадская лесбиянка с богатым прошлым в порноиндустрии. Оба предположения реалистичны и в тоже время невероятны. В кинематографическом андеграунде Люцифер Валентайн — легендарный режиссёр, слухов о котором много больше чем реально подтверждённых фактов

Люцифер Валентайн впервые появился на андеграунд-сцене в 2006-ом году и буквально взорвал ее своим хоррором «Бойня блюющих куколок». Под подростково-несерьезным названием зрителя ждал новый кинематографический поджанр Bomit gore («Блевожесть») — псевдодокументальный снафф с элементами авторского кино. Четыре фильма «Блевожести» («Бойня блюющих куколок», «Выблеванная жертва», «Тошнотная камера медленных пыток» и их приквел «Чёрная месса нацистского секс-мастера») сделали из Валентайна одиозную звезду европейского подпольного кино.

Его путь к столь незавидному положению осмыслен. Массовому зрителю такое не показать в силу неудержимой жестокости. Для маргинальных же садистов в картинах Валентайна чрезмерно много социальных размышлений и сюрреалистичной режиссуры. «Блевожесть» отстранилась от любого успеха с целью, должно быть, самой благородной — стать связующим звеном между плотским омерзением и возвышенным эстетическим переживанием.

Эстетика безобразного
Девочка в кадре озабочена недетским вопросом: кем быть в будущей жизни. Как существовать в мире, который скоро откроется для нее? Как ее детский мозг сможет перестроиться из наивного режима и научится жить во взрослой порочной реальности? Ведь ничто так не ломает человеческую личность, как неизбежный процесс превращения ребенка в половозрелую особь.

Главная героиня «Бойни блюющих куколок» Анджела (Амеара ЛаВей — псевдоним актрисы отсылает к видному идеологу сатанизма) вырастает в «особь» в самом жалком смысле. Она употребляет наркотики, бесконечно курит и зарабатывает на жизнь проституцией. Возвращаясь домой, она большую часть времени проводит в компании унитаза — картинно пытается выгнать из себя грязь, которой обрастает за день. Анджела лелеет мысль о самоубийстве и мечтает захлебнуться в ванной. Помочь ей закончить страдания вызывается Люцифер — в отличие от Бога, он Анджелу не оставил. Пройдя акт инициации, девушка попадает в руки маньяка, который принимается разрезать Анджелу на мелкие кусочки — через кровь и мясо она наконец-то обретает спокойствие и расстается со своей жизнью, не задумываясь, что ей предстоит извечное страдание в Аду.

«Блевожесть» Валентайна часто сравнивают с другими, более известными образцами треш-культуры: «Сербским фильмом» или «Гротеском» Кодзи Сираиси. Их схожесть в визуальном наполнении на первый взгляд неоспорима — эмоциональный зритель легко ставит фильмы в один ряд по критерию жестокости. Однако насилие в большинстве случаев не является в фильме первоосновой, и служит дополнительной силой вовлечения зрителя в экранную реальность. Убрав из «Сербского фильма» все шокирующие сцены сношений, мы не разрушим кино — просто подпортим его оболочку, сохранив целым драматургический скелет. Люцифер Валентайн выстроил «Блевожесть» таким образом, что вырезать из нее насилие невозможно. Оно встраивается в фильмы на уровне первоосновы, покрывая собой и сюжет, и режиссерский замысел.

Чтобы добиться такого эффекта, Валентайн сознательно отказывается от консервативных кинематографических приемов: в «Бойне блюющих куколок» отсутствует классическое понимания сюжета или осмысленный нарратив. Наблюдатель насильно сегрегируется от реальности, погружаясь в мир, который не знает о правилах монтажа или операторской работы — все здесь звучит и выглядит так, как в кино быть не должно. Музыкальный ряд (представленный, для устрашения, самым кошмарным нойзом, который можно себе представить) может полностью заглушить звук бензопилы, отделяющей голову от тела. Камера выписывает тошнотворные пируэты. Сцены могут сменяться мгновенно и без какого-либо на то основания. В конце концов, изображение может на несколько секунд перевернуться или окраситься максимально неприятным фильтром.

Возникает справедливый вопрос: тогда как, и главное — зачем, смотреть «Блевожесть», если она сама отторгает своего зрителя? В отличие от множества других кинофильмов, «впускающих» зрителя в свою реальность, «Бойня блюющих куколок» и ее последующие рейнкарнации обращаются кдевиантным сторонам человеческой личности. Они позволяют взглянуть на что-то настолько противоестественное и запрещенное, что даже чувство отвращения не отторгнет интереса. Зритель, как настоящий вуайерист, входит в мир сатанинского ритуала и наркотического безумия, исследует его непостижимые законы, пока фильм дает ему на это права — потом он просто изрыгнет его наружу.

На подобном эффекте заинтересованности в отвратительном построена вся эстетика безобразного, перерожденная двадцатым веком в новый тип искусства. Над тем, какрадикально некрасивое становится притягательным для зрителя, задумывались Луис Бунюэль («Андалузский пёс») и Пьер Паоло Пазолини («Сало, или 120 дней Содома»), но главным плацдармом отвратительного в искусстве был и остается Венский акционизм, о котором Люцифер Валентайн, должно быть, хорошо осведомлен.

В 1965-ом году австрийский художник Гюнтер Брус создал «Акцию» — произведение о перерождении человека. На пленку был заснят интимный процесс превращения: Брус обмазывался краской в грязной комнате. При этом, монтаж фильма был реализован таким образом, чтобы акт творчества ассоциировался с каким-то нечеловеческим ритуалом. Инфернальную манеру съемки Люцифер Валентайн переносит в свои фильм в обязательном порядке, ровно как и аллюзии на христианское мировоззрение — тоже аккуратно позаимствованную у послевоенной Вены.

Бог и булимия
Очень легко обозвать Люцифера Валентайна сатанистом и сумасшедшим маргиналом — фильмы «Блевожести» даже начинаются со знака Бафомета, а сам Дьявол появляется не единожды — его роль играет сама камера. Но где есть Дьявол — там всегда есть и Бог, который хоть и незрим, но для Валентайна очень важен.

«Бойня блюющих куколок» рассказывала историю вынужденного обращения к Дьяволу за помощью, ее сиквел «Выблеванная жертва» берется за тему справедливости христианского наказания. Героинями второго фильма становится целый социальный срез женщин «с низкой социальной ответственностью»: проститутки, порноактрисы и стриптизерши, уродовавшие жизнь, данную им Богом. Все они, вместе и порознь, оказываются в условном пространстве Ада — место, которое мало общего имеет с дантевской идеей. Человек в Аду Валентайна становится палачом самого себя, незамедлительно превращается в животное, к которому не должно возникнуть жалости.